Судный четверг

Потом бункер (тот, старый) начали планомерно долбить, и горела уже не только техника, люди тоже горели. Острый, душный смрад жженого мяса напоминал о давних студенческих пикниках с костром и шампурами. Противный запах, если разобраться. Только тогда Налимов почувствовал, насколько тошнотворно пахнет жженое мясо…

Они, оставшиеся, продолжали стрелять, «держали лучи». Это казалось на тот момент самым главным, самым важным в жизни — свести весь мир в три точки прицела.

Нет, страха как такового не было. Злость, упрямство, азарт, ненависть, отчаяние — все что угодно, но страхом, шкурной заячьей дрожью это вроде бы не назовешь, вспоминал он потом…

Володя помнил, с самого первого сигнала боевой тревоги он сильно взволновался, как бы казаки-батарейцы чего не подумали, не решили бы, что их новый помкомбата струсил в первом же бою. Смешные, надо признать, опасения. С учетом происходящего — нелепо, по-детски глупые. Больше всего боялся того, чтоб не подумали, что он испугался — даже звучит нелепо. Но именно это чувство преобладало при первых атаках штатовцев, заставляя постоянно демонстрировать нервную, преувеличенную, обычно не присущую ему бодрость.

— Я, Володенька, тебе так скажу, — перебил его мысли Трофимыч. — Ты — наш, из 5-й дальнобойной, теперь уж точно наш. Потому что ты — настоящий мужик, правильный, хоть и любишь, бывает дело, размазать кашу по тарелке. Казачки так гутарят, а их не обманешь…

Слышать это было приятно. Даже более чем. Только неловко как-то, когда тебя хвалят прямо в глаза. Впрочем, про кашу на тарелке — это уже не слишком похоже на похвалу…

— Ладно, — неопределенно мотнул головой Володя. — Закрыли тему! Только слышь, Трофимыч, ты бы все-таки заканчивал свою бодягу, с брагой-то… В штабе сказали, того и гляди общую тревогу объявят, у штатовцев новые корабли замечены на подлете, вроде — десантные транспортники.

— Думаешь, опять полезут? — старшина озабоченно сдвинул неровные седые брови.

— Похоже на то.

— Да что ж им все неймется-то, разъедрить кочерыжку! — с чувством выругался Дед. — Война, почитай, закончилась, мирные переговоры уже идут, а им все неймется! И так ужо народу положили великие миллионы, а им все мало, чтоб их разорвало и подбросило! Все им мало, ети их мать, все нужно напоследок еще кого-нибудь уконтрапупить!

— Политики. Им хоть и напоследок — да помахать кулаками. А наши укрепрайоны снова на острие удара, нам — опять держаться… В штабе так говорили… Смотри, старшина, предупреждаю, тревогу объявят, солью твою брагу к чертовой бабушке! — пообещал комбат. — Прямо в отстойник солью, не посмотрю, насколько она нагулялась.

— Да не успеют, Володенька, как есть не успеют. Шесть минут, почитай, осталось — всего делов. А потом я ее — в бидончики, да запечатаю, да заховаю подальше. Потом, даст бог, перегоню как-нибудь…

У Володи вертелась на языке шутка о сомнительности божественного начала в изготовлении самогонного пойла, но он сдержался. При всех прочих, Дед был глубоко верующим человеком, от подколок на подобную тему немедленно начинал щетиниться.

— Смотри, старшина, я тебя предупредил, — повторил Налимов…

Глава 2 С точки зрения орла

^{Орбита планеты Казачок. 6 ноября 2189 г.}

^{Транспортный звездолет «Бравый».}

^{Гравитационно-базисный катер 1 — й роты. (Гроб-1.)}

^{03 часа 09 минут.}

Время шло, время ползло, время тянулось, как тянется на зубах резиновая позавчерашняя жвачка. Жвачка — да, похоже, пожалуй… Действительно, когда торчишь в капсуле, запакованный в кресло-катапальту, такое ощущение, словно ты сосредоточенно пережевываешь само время. Все жуешь и жуешь, нудно, устало и монотонно, а оно все не кончается и не кончается…

С одной стороны — хорошо, что мы зависли здесь, на орбите. Это значит, что первым эшелоном наш батальон не пойдет. Прорывать широкой грудью планетарную оборону — это счастье мокрых подштанников сегодня обломилось не нам. Я не ехидничаю и не желаю зла ребятам из других атакующих подразделений, но себе я тоже не желаю зла по понятным причинам. Лучше болтаться здесь, чем прорываться в первых рядах, когда оборона казаков еще свежа и азартна. Умом это хорошо понимаешь, только ждать все равно устаешь, вне зависимости от доводов рассудка.

Краем уха я прислушивался к тому, что болтали по внутренней взводной связи наши доблестные десантники. А что еще делать, когда третий час нет сигнала к атаке? Только трепаться, чесать языком о зубы, бессмысленно убивая время.

Возникает философский вопрос — сколько же времени человек бессмысленно убивает за свою жизнь, дожидаясь, в сущности, только того, чтобы умереть… Но я, пожалуй, не буду развивать эту тему.

— А что ты думаешь — вот придешь ты к своему Господу и скажешь, мол, так и так…

— К нашему Господу, — строго поправил Пастырь.