Судный день

При этом археологов совершенно не интересовал тот факт, что доктор Роберт Шох далеко не в одиночку проводил свои исследования на плато Гиза. В его команду также входил доктор Томас Л. Добеки, два других геолога, архитектор и океанограф. Надо сказать, что их убежденность в том, что нижняя часть Сфинкса служила в свое время частью «водного канала», о чем свидетельствует характерная водная эрозия, также никого не впечатлила. Квалифицированность всей этой команды исследователей свел на нет директор музея античности в Гизе, египтянин, доктор наук Цахи Хавасс. Все это исследование и полученные на его основе выводы он назвал не чем иным, как «галлюцинациями американцев». По его словам, для новой датировки Сфинкса, предложенной Шохом, не было «совершенно никаких оснований»[136].

Как видим, археологи крайне негативно относятся к новым научным исследованиям, если эти исследования разбивают их устоявшиеся стройные теории. Только они решают, во что следует верить всему миру. При этом они не думают о том, что рубят сук, на котором сидят. Ведь общественное мнение уже давно скептически относится к ученым наработкам в сфере египтологии. И если «старая гвардия» будет продолжать отвергать все новое, то доверие к ней будет утрачено окончательно.

Другой совершенно точной наукой является физика, и профессор и доктор физических наук В. Вельфли из Общественной Технической высшей школы Цюриха (ЕТН) считается большим авторитетом в своей сфере. Он довел метод радиоуглеродной датировки органических материалов до совершенства путем многочисленных опытов. Вместе со своими коллегами из других вузов он анализировал шесть проб, взятых в пирамиде Хеопса, среди которых был каменный уголь, кусочки дерева, фрагменты травы и соломы. И каким был результат? В среднем возраст проб оказался на триста восемьдесят лет старше, чем их датировали археологи согласно периодам правления фараонов. Одна из проб, взятая в пирамиде Хеопса, вообще оказалась на восемьсот сорок три года старше, чем должна была быть[137].

В целом физики проанализировали около сорока шести органических проб предметов, приписываемых к Старому Царству. Они использовали различные методы, в том числе и спектроскопию массы. И все без исключения предметы исследования оказались, по крайней мере, на несколько сотен лет старше, чем предполагали египтологи. Но правильных выводов из этого никто не сделал — напротив, старые позиции после этого стали еще непоколебимее, подтвержденные новыми увертками и ухищрениями. Ухищрения. Не самое лестное слово, но и оно слишком благородное для того безумия, в котором нас пытаются убедить.

Египтологи из Немецкого археологического института хотели бы избавиться от Рудольфа Гантенбринка. За что же? Разве он со своим роботом не сделал эпохальное открытие? Разве он не вложил собственные 400 000 немецких марок для того, чтобы благородные господа археологи получили новый материал для исследований? Быть может, он сработал грубо и что-то сломал? Да нет же, он сработал идеально чисто и аккуратно, а результаты его работы можно в любой момент перепроверить и убедиться в их правильности. Быть может, он был невежлив? Недружелюбен? Ничего подобного. Гантенбринк принадлежит к типу исключительно приятных людей. Быть может, он распространил по миру антинаучные рассуждения? Опять-таки нет. По отношению к средствам массовой коммуникации господин Гантенбринк ведет себя исключительно сдержанно. Помимо всего прочего, он, проектировщик и конструктор проекта UPUAUT в большой пирамиде, так же, как и мы, находится в неведении относительно того, что скрывается за таинственной дверью и есть ли там вообще что-либо. Со стороны Гантенбринка не было никаких досужих рассуждений на этот счет. И что же, ради всего святого, он сделал неправильно? Почему египтологи так мечтают от него избавиться?

Он разговаривал с прессой. Однако это не означает, что он побежал к журналистам, чтобы объявить о своем открытии на весь мир. Наоборот, это журналисты пришли к Гантенбринку, узнав о его феноменальном открытии от британского ученого. Но в этом и заключается работа журналистов — находить интересные события и проверять их достоверность. Рудольф же Гантенбринк держался с достоинством. Разве он врал журналистам? Зачем ему это — ведь он не политик.