Судный день

– Семнадцать, между прочим, – произнесла она без всякого, впрочем, нажима. – А я поняла, что это Толик… Сам тонет и других за собой… Я ведь вас вместе с ним видела, когда шла на работу… Только учти! Никто из вас его не знает, я одна знаю, какой он… И только потому… – тут она замялась. – Ну, не важно. Что было, то сплыло. Так вот, Толик выйдет из воды сухим. Он так устроен, он и на работе за счет тебя да других выскакивал… А вот ты… Восемнадцать, – снова добавила она, взглянув на часы.

Чтобы покончить с этим мучительным для него разговором, он поднялся и пошел в другую сторону. Но Ольга, вот же липучка, бросилась вслед за ним. Она предложила дойти с ней до проходной и только отметиться… Номерок перевернуть, а дальше она все сделает. Пусть он уйдет, она сама будет отвечать перед Букаты… Она скажет ему, что послала его по комсомольским делам…

– А может, ребят из цеха позвать? – спросила она вдруг с отчаянием. – Швейка, Силыча… Они же тебя на руках перенесут и спасут… Я уверена…

Ольга сама побежала к проходной, будто она была уже не она сама, а Костик, и хотела вместо него опередить время. Но опомнилась, вернулась и со вздохом произнесла, встав перед ним, что она понимает, что глупость говорит, но она сделала все и больше не знает, как ему помочь…

Она посмотрела на часы, потрясла их, чтобы убедиться, что они спешат. Но часы ее не спешили, было на них двадцать минут опоздания…

– Что вы делали в это время? Когда вы опаздывали? – спросила Князева. – Вы понимали хоть, на что вы идете? Вы представляли всю меру ответственности в тот момент?

– Конечно, он представлял, – подал голос защитник, помогая Ведерникову, который почему-то молчал.

– Я спрашиваю не вас, а подсудимого! – повторила Князева свой вопрос. – О чем вы думали, Ведерников? На что надеялись? Или вы вообще ни о чем не думали и даже не вспомнили об этом?

– Я не вспомнил, – ответил тот, и зал охнул. Прошумел и стих.

– Что же вы делали? О чем вы думали?

– Ни о чем.

– Вот это и заметно, – сказала Князева.

В цехе среди горячки кто-то посмотрел на часы.

– Илья Иваныч, – это к Букаты. – Ваш цех задерживает…

– Петя, Силыч, как дела?

– Ничего идут дела, голова пока цела! – ерничал Швейк и сам с тревогой посматривал то на Силыча, то на часы.

– А правда, Илья Иваныч, почему задержка? Почему не работает конвейер? Вы срываете график! Пойдете под суд!

– Не грозите, – сказал Букаты военпреду. – У меня центровщик пропал, вы это понимаете?

– Не понимаю, – отвечал тот. В общем-то, он был прав.

– Военпредов у нас много! – вспылив, крикнул тогда Букаты. – А центровщик у меня один! Может, он такой на весь Союз один!

– Не кричите! У директора будем объясняться!

– Я готов! – крикнул вслед Букаты и посмотрел на Силыча. На том лица не было. И Швейк свой юмор растерял, будто сам был виноват.

– Где он? – обратился Букаты к Силычу и Швейку. – Где, я вас спрашиваю?

Его голос словно разросся, и Костик даже наклонил голову, так громко зазвучало: «Где он? Где, я вас спрашиваю? Где? Где? Где?»

Что-то ему пыталась говорить Ольга, он ее не слышал. А когда снова возник звук, до него только донеслись ее последние слова:

– Дурак! Понял! Ты дурак! Дурак! Это буду всем говорить, что ты глупый такой, что дурак! И не жди пощады! Я помогать тебе не стану! Так и знай!

И с этими словами, наклонив голову, может, уже понимая, что ей придется выступать против Костика на суде, она ушла.

19

– Ага! Тут! Не пошел, значит! – спросил Толик, возникнув как черт из-под печки, непонятно откуда. Он сел рядом, но в отличие от Ольги не стал лезть со своими соболезнованиями, а молчал. Долго молчал, соображая о чем-то своем, возможно, тоже не сладком. Вдруг произнес:

– Значит, теперь нас двое… Знаешь, Швейк анекдот рассказывал про доменный цех, где делают домино…

– Я пойду, – сказал Костик и встал. Все-таки, когда Толик молчал, было лучше.

– Давай уедем, – предложил Толик и тоже встал. Теперь они шли по улочке, удаляясь от завода. – Вместе… К черту на кулички… Ты не знаешь случайно, где находятся кулички? Я тоже не знаю! Но все равно. С твоими руками да моей головой… Мы же все рынки завоюем… Ну?

– Рынки? Зачем? – спросил Костик, хотя его вовсе не интересовали никакие рынки. Наверное, спросил, чтобы услышать собственный голос. А может, чтобы не обидеть Толика, который все-таки пекся о нем и не бросал, и не уговаривал вернуться на завод, а звал на какие-то рынки.

– Был бы умней, не спрашивал, – сказал Толик с пониманием. – А зачем, Ведерников, ты вообще живешь?

– Не знаю, – сознался Костик. Он и правда не знал, зачем он живет. Он и не думал об этом, и вопроса себе такого не задавал.

А Толик, многознающий Толик, вздохнул и крякнул от досады за своего такого товарища.

– Потому и не знаешь, что не живешь, – произнес он наставительно. И предложил: – Зайдем-ка в пивную… В «Голубой Дунай», что у вокзала…

– А зачем? – опять спросил Костик, и вышло уж совсем по-глупому. Потому что не было человека, наверное, не только в поселке, но и в округе, который бы не знал, зачем заходят в пивнушку «Голубой Дунай».