Судный день

– Во сне я шла по дороге, – начала она, – была весна или начало лета. Светило солнце, в небе пели жаворонки, поля уже колосились, отчего земля казалась золотистой. На деревьях и кустах зеленела молодая листва. Прямо передо мной по дороге шла девушка – на одной руке у нее висела корзинка, а другой она сжимала руку мальчика. Своего брата, лет десяти. Оба высокие и худощавые. У обоих – одинаковые прямые каштановые волосы. Девушка была, что называется, на выданье, с округлыми бедрами и пышной грудью, – Бигги прикрыла глаза, – лет шестнадцать… или, возможно, пятнадцать – вот сколько ей было. – Тихий, проникновенный голос Бигги завораживал не только меня, но и Томаса. – Навстречу им по дороге двигалось облако пыли, за ним показались пятеро солдат – четверо маршировали, а пятый гарцевал на лошади. Жаворонки умолкли. И остальные звуки тоже исчезли. Я видела, как солдаты остановили девушку, заговорили с ней, засмеялись. Она испугалась и хотела убежать, но грубые мужские руки держали ее. Солдаты принялись лапать девушку, и мальчик кинулся на них с кулаками. Один из солдат ударил его прикладом. Солдаты сорвали с девушки одежду, повалили в траву и надругались над ней. Мальчуган кидался в них камнями, пинал их и бил изо всех сил, пока наконец его не оттолкнули, – он упал и разбил голову о камень. Девушка тихо лежала, открыв рот и глаза. Солдаты подходили к ней по очереди. А потом собрались и пошли дальше. – Бигги немного помолчала. – Девушка еще долго лежала там. Пыль улеглась, и солнце перестало печь. И лишь тогда она с трудом поднялась. На ее ногах были пятна засохшей крови. Она взяла на руки тело брата и унесла его с собой.

Воцарилась тишина, и только бревна поскрипывали от порывов ветра. Я не мог дождаться, когда же уляжется буря Ведь ветер так и не стихал за все это время…

– И это все? – недовольно спросил Томас.

Глядя ему в глаза, Бигги кивнула.

– Значит, этот сон приснился тебе как ответ на вопрос, который я тебе задал?

Бигги молча посмотрела на него. Томас со вздохом повернулся ко мне, но я сделал вид, что поглощен трапезой.

– Откуда ты знаешь, что ответ кроется именно в этом сне? Ведь сегодня ночью тебе наверняка приснилось множество разных снов.

Женщина сердито тряхнула головой:

– Я не вчера родилась! Нойды чувствуют, когда духи хотят им что-то сказать! Это и есть ответ – я знаю!

Томас скривился, но не стал возражать и спросил:

– И кто эта девушка? И мальчик?

– Этого сон мне не раскрыл. Больше я ничего не знаю.

– Что за чертовщина, – Томас осекся и, старясь успокоиться, с досадой махнул рукой, – и что мне делать с твоей историей? Летним днем молодую девушку насилует группа солдат… – Он вдруг умолк и, поглаживая бороду, прищурился. – А какое у этих солдат было обмундирование?

Бигги запомнила лишь отдельные детали: зеленый мундир с желтой отделкой на рукавах, желтые гетры, желтая вышитая монограмма на шляпах, мушкеты и шпаги [23]. Услышав это, Томас будто онемел. Мне стало нехорошо, я опустил тарелку на пол и укрылся одеялом. Голова раскалывалась, свет слепил глаза, но, когда я прикрывал их, в сознание пробирались ужасные воспоминания о мертвой Марии, сводившие меня с ума. А сейчас к ним добавились и образы из сна саамки.

Я попытался вспомнить ту Марию, какой она предстала передо мной ночью – обнаженную, нежную и ласковую… Вспомнил прикосновения ее мягких губ… Но эти губы не озаряла улыбка – они вдруг скривились – с них слетали оскорбления и отвратительные злобные слова. Слова, поразившие меня, слова, которые… Я открыл глаза и в ужасе уставился в потолок. Я вспомнил ее последние слова!

Я выпрямился – чересчур быстро, отчего мою голову пронзила такая боль, что я вскрикнул. Томас, который до этого задумчиво теребил многострадальную пуговицу на жилете, посмотрел на меня встревоженно.

– Петтер, ты что?

Бигги тут же подскочила к кушетке и уложила меня на подушку.

– Ма… Мария… – пробормотал я, – она сказала, что знает… кто убийца… – Эти слова высосали из меня последние силы.

Томас склонился надо мной:

– И кто это?

– Нет… Она не… не сказала…

– А-а… – Томас постарался скрыть разочарование, – не сказала… – Он задумчиво посмотрел на меня. Казалось, он смотрит куда-то сквозь меня. А затем профессор вдруг снова опомнился. – А почему не сказала?

– Она… – я растерялся, не зная, что сказать, – она хотела меня подразнить. Рассердилась… Нет… не знаю… Может, она и не собиралась этого рассказывать… – От напряжения подмышки у меня вспотели, на лбу тоже выступил пот, и под повязкой зачесалось.

– Может статься, – сказал Томас, – что ты дал нам ответ на наше “почему”, а именно – почему ее убили. Если девушка каким-то образом разузнала, кто убил графа, и если убийца понял, что ей об этом известно, то для убийцы это было единственным способом заткнуть Марии рот.

Снизу, из хозяйских комнат, послышались громкие крики и шум, который потом немного стих, превратившись в беседу на повышенных тонах, хотя сами слова тонули в завываниях бури.

– … Мария могла увидеть или услышать что-то, – продолжал Томас, – вот только когда?