Судный день

Ее отец был членом шотландского парламента, поэтому родители воспитывали Сэди как утонченную, скромную, правильную леди, которую все ожидали от нее. Поэтому слышать грязные слова из ее идеального рта было еще более возбуждающе. Как секрет, предназначенный только для меня.

Я освободил свой член, затем обхватил его крошечной, теперь уже влажной, рукой.

— Ты этого хочешь?

Она кивнула, ее грудь вздымалась при каждом вздохе.

Я держал ее взгляд в лунном свете.

— Скажи это.

Мы смотрели друг на друга, и между нами гудели грязные мысли и горячее напряжение.

Я толкнулся в ее руку.

Сэди сглотнула, затем медленно выдохнула.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Я наклонил голову и сузил взгляд, смачивая нижнюю губу кончиком языка.

— Я думаю, моя девочка может сделать это лучше.

— Я хочу заставить тебя кончить, — прошептала она с дрожью в голосе.

Я снова трахал ее руку, раскачиваясь от ее хватки.

— И где же мне это сделать, милая Сэди? — ее глаза расширились, когда я подался бедрами вперед и провел членом по низу ее живота. — Прямо здесь?

Она сжала мой член, затем провела большим пальцем по кончику.

Христос.

Я потянул одну из тонких бретелек ее платья с плеча, увлекая за собой верхнюю часть платья вниз.

— Или здесь? — спросил я, беря в руки ее недавно обнажившуюся грудь, затем опустил голову и обхватил ртом ее сосок.

Она хныкала.

Не из-за прохлады в воздухе. Или из-за шершавых краев коры на ее спине.

Нет. Это хныканье было для меня.

— Или, может быть, я трахну тебя без презерватива. Наполню тебя и заставлю чувствовать, как я стекаю по твоему бедру всю оставшуюся ночь.

Ее губы разошлись, и ее рука крепче обхватила меня, поглаживая.

Да. Моей грязной девочке это нравилось.

Мы трахались уже два года, и, хотя она принимала таблетки, я никогда не думал о том, чтобы войти в нее голым. Но что-то в том, что я был сейчас здесь, в лесу, под лунным светом, с животными, взывало к первобытным желаниям, которые бурлили во мне. Побуждения, которые всегда были там, но никогда не исследовались. Глубокие и жгучие, но не безрассудные и дикие. Более расчетливые и контролируемые. Как лев, преследующий свою добычу.

— Сдвинь трусики в сторону, — приказал я, и она немедленно повиновалась, как нуждающаяся, идеальная девушка, за которую я готов умереть — убить.

Я схватил ее за затылок, заставив посмотреть мне в глаза. Другой рукой я обхватил ее ногу за талию, затем взял свой член и прижал головку к ее клитору. Затем к ее входу — тугой маленькой дырочке, которая заставляла меня терять все разумные мысли, когда я оказывался глубоко внутри нее.

Ее глаза потемнели, и нить, державшая меня под контролем всю ночь, наконец, оборвалась.

Я вошел в нее медленным, глубоким толчком, прижимая ее спиной к дереву, зная, что ей нравится резкий укус боли, сплетенный с удовольствием. Я знал, потому что знал о ней все.

Я застонал. Чееееерт.

Она была такой теплой. Такой. Блядь. Теплой. И тесной — как она обхватывала меня, сжимала, высасывала из меня все, чего я стоил. Мне пришлось заставить себя просто… быть… в это мгновение. Всего одну секунду. Мне нужно было насладиться ощущением… ее. Это было моим спасением и моим проклятием, потому что в этот момент я знал, что ничто в этом мире — или за его пределами — никогда не заставит почувствовать себя так хорошо. И я также знал, что убью любого ублюдка, который попытается отнять ее у меня, который посмеет украсть у меня вкус рая.

— Это мое. Ты моя, — сказал я ей, вытаскивая до самого кончика, а затем снова входя. Я откинул прядь волос с ее лица, затем прижался лбом к ее лбу. — Моя идеальная девочка, — а затем я переместил руки на ее задницу, крепко сжимая ее плоть и наращивая темп. Яростный. Мощный. Непреклонный.

Другой ногой она обхватила меня за талию. Ее руки вцепились в мои волосы. Ее сладостные крики прорывались сквозь звук соприкосновения кожи с кожей. Она опустила голову мне на плечо, ее киска пульсировала и сжималась вокруг меня.

— Я почти, Грей. Я… уже… почти.

И, блядь, если бы я не был сейчас прямо там с ней. Я кончил с рычанием. Он пронзил меня от вершины позвоночника до самых яиц. Жестокий и взрывной. Выплескиваясь в нее и обратно на меня.

Сэди издала тихий, спокойный вздох удовлетворения, а затем посмотрела на меня с милой улыбкой, искривившей ее губы. Мое сердце заколотилось в груди. Боже, я любил эту девушку. Я любил ее больше жизни, больше воздуха, больше, чем любая душа когда-либо любила другую.

На одном дыхании кайф от того, что я наконец-то вошел в нее, оборвался. В воздухе разлилось что-то злое — осязаемая тьма, от которой волоски на моем затылке зашевелились. Шепот угрозы пробивался сквозь нависшие ветви. Даже луна спрятала свое лицо за облаком. Где-то совсем рядом каркнул ворон, а затем захлопал крыльями, привлекая мой взгляд к теням на верхушках деревьев, пляшущим на фоне ночного неба.

Я был не из тех, кого легко напугать.

Я вообще не пугался.

Но внезапная перемена в атмосфере была тревожной.