Судный день

– Я напомню, вы возразили, когда хозяин предположил, что грядет Судный день, – Томас вопросительно посмотрел на трактирщика, – он настанет, кажется, в воскресенье, прямо в канун Нового года?

Фон Хамборк быстро кивнул. Его узкое лицо побледнело еще сильнее – он, видимо, считал, что своей недостойной выходкой хозяйка лишь подлила масла в огонь приближающегося Апокалипсиса.

– Так что заставило вас переменить мнение?

Пастор сосредоточенно вслушивался в слова Томаса. Я пригляделся к преподобному Якобу внимательнее – он тоже казался изнуренным, будто на плечи ему возложили непосильную ношу.

– Люди боятся верить в то, чего сами желают, – проговорил он, любовно поглаживая пальцем вырезанное на переплете лицо Христа, – и если я готов к встрече с Судьей, то готовы ли вы, дети мои? – Он поднял глаза и по очереди оглядел нас. Когда он дошел до меня, я отвел взгляд. Я знал, что не готов, и, если бы не спокойствие, с которым Томас Буберг воспринимал разговоры о конце света, я был бы уже чуть живым от страха. – Мне не хочется, чтобы вы, дорогие мои близкие, отправлялись на вечную погибель, – продолжал священник, – поэтому я усомнился в правдивости слов фон Хамборка. И почему я вообще должен верить этому Нострадамусу, о котором рассказывают нелепицы. По обыкновению, я обратился за разъяснениями к Священному Писанию. Я искал – и смог получить ответ. Он гласит, что, во-первых, предсказать будущее возможно. Это дано не каждому, но лишь некоторым. В Ветхом Завете говорится о пророках Иеремии, Аввакуме и Иезекииле, которые благодаря снизошедшему на них божественному прозрению предвидели такие трагические события, как падение Ассирии, вавилонское пленение, разграбление Иудеи и вавилонское столпотворение. Также в Ветхом Завете нашел я историю о мальчике Амосе, чей отец пас овец. Амос предсказал падение Иеровоама Второго, царя тринадцати колен израилевых. Он предвидел, что царство будет разрушено, а сынов израильских закуют в кандалы и уведут в Ассирию. Как мы видим, в Писании есть множество примеров того, что я прежде счел бы мошенничеством и надувательством. – Священник умолк, погруженный в собственные мысли.

Он не отводил взгляда от толстой Библии, а палец его медленно двигался по большому кругу, которым было обведено изображение Высшего Судьи, пока наконец не уткнулся в латинские буквы, вырезанные у самых ног Судьи.

– Я приступил к Откровению Иоанна Богослова и посмотрел на него совсем другими глазами. Этот текст – тоже священное пророчество. Святой Иоанн довольно давно сказал, что Судный день близок – но более подробно не пояснил. И я задумался: насколько близок этот день? Когда он настанет? Я пытался найти ответ, весь день напролет я читал Писание и раздумывал над этим, а вечером мне был дан ответ. Ответ, который я искал и обрел, делится на три части или составляющие, из которых и следуют рассуждения о Судном дне. Я выяснил, что без этих частей нет никакого Судного дня. Поэтому, следуя логике, сначала изучил их, – преподобный Якоб положил ладони на книгу и, помолчав, поднял взгляд, – я все время молился Господу и просил его помочь мне отыскать ответ. И я его нашел, – он снова помолчал, – эти… составляющие… Рассмотрим их… – Он издал сухой короткий смешок, – профессор назвал бы это: рассмотреть в обратной хронологии. Я же скажу, что мы рассмотрим их в судьбоносном порядке, настолько же очевидном, как и то, что Господь создал небо и звезды, а именно – рассмотрим по степени их воздействия и значимости.

Сидевшие вокруг стола с интересом склонились к священнику.

– Первая составляющая – это, конечно, “Царство Божье”, которое должно наступить после Судного дня. – Он прервался и посмотрел на нас. Мне показалось, будто взгляд его, исполненный печали, пронзил меня насквозь. – Вторая – это “Сын, которому отдан Суд” и который придет судить. И последняя… это “Власть Сатаны”, что правит миром до Судного дня.

Проговорив это, преподобный Якоб вновь обратил взгляд на Библию, погладил переплет и еще немного помолчал. Когда он заговорил вновь, в голосе его уже не слышалось прежней неуверенности. Он говорил твердо и убежденно, медленно и отчетливо, выделяя каждое слово, будто каждое из них было необычайно важным и обладало особой ценностью.