Судный день

Я развернулся и медленно поплелся к двери трактира. Если бы Томас прочел мои мысли, то спустил бы с меня три шкуры. Но я совсем растерялся. Нет, я не понимал ее. Я вообще ничего не понимал.

Пришив пуговицу, я загасил свечку, но потом долго еще сидел на кушетке, прислушиваясь к вою ветра за окном, пока наконец не задремал. Однако едва я начал засыпать, как мне почудилось, будто по коридору мимо нашей комнаты кто-то прошел. Я вмиг проснулся и стал прислушиваться, но ничего больше не услышал. Лишь ветер.

Той ночью мне снились кошмары, и спал я беспокойно.

Глава 18

Перед тем как спуститься вниз, где нас ждала утренняя каша, Томас положил мне на плечо руку и серьезно посмотрел на меня:

– Здесь произошло убийство, и убийца – один из живущих рядом с нами. Наши с тобой взгляды по некоторым вопросам расходятся – это не воспрещается и даже, наверное, неплохо, однако нельзя отрицать что-либо или намеренно забывать о чем-то только потому, что тебе так больше нравится. Учитывать нужно все варианты – согласен?

Я догадался, что он намекает на Марию, и кивнул.

– Я собираюсь поговорить с плотником Густафом – причем, чем раньше, тем лучше, желательно сразу, как только мы спустимся. По-моему, именно его мы и пытаемся вычислить – в этом я с тобой согласен. И он может пустить в ход кулаки, а ты постарайся встать так, чтобы помочь мне, потому что силы у него достаточно.

Я вновь кивнул, и мы спустились в трактир.

В очаге весело потрескивал огонь, а на кухне хозяйничала Мария. В трактире было тепло и уютно. В углу, полностью поглощенный Библией, сидел священник, а на улице солнце собралось наконец с силами и разорвало пелену туч. Прорытые в снегу тропинки замело, но к утру ветер унялся. Всего за одну ночь мир изменился: прежние сугробы исчезли, зато появились новые. Я заметил, что Альберт уже начал расчищать двор от снега.

Плотника нигде не было. Чтобы не тревожить священника, Томас уселся за длинным столом.

Я обрадовался: спалось мне плохо, поэтому хотелось посидеть в тишине, чтобы окончательно проснуться. И меньше всего мне в тот момент хотелось разговаривать с пастором и, возможно, выслушивать дальнейшие рассуждения о конце света. Настроение у меня и так было хуже некуда.

Улыбаясь, как ни в чем не бывало, Мария поставила перед нами миски с кашей. Томас поздоровался с девушкой, а я, холодно кивнув, отвернулся и набросился на горячую кашу, но не рассчитал и обжег язык. Передо мной тотчас же возникла кружка холодного пива. Сама же Мария заспешила на кухню, к кастрюлям.

Я сидел спиной к кухне, передо мной были тарелки и плошки с едой, и я смотрел в окно, где тысячей огоньков рассыпался по снегу солнечный свет. Как его звали?.. Ньютон? Томас же рассказывал о нем… Я вспомнил, как профессор объяснял, что свет состоит из нескольких цветов, и теперь я заметил отсветы на снегу – синие и красные. И желтые тоже? Значит, вот что изучал тот англичанин? Блики на снегу непрерывно меняли свой цвет, и это зрелище захватило меня, так что даже настроение немного улучшилось. На улице вдруг неистово защебетали непонятно откуда взявшиеся птички. “Небо такое синее – значит, погода будет хорошей, – подумал я, – как раз вовремя. Если Томас позволит, то после завтрака пойду помогу Альберту разгребать снег”, – решил я.

В эту секунду позади меня открылась дверь, и по выражению лица Томаса я понял, что пришел плотник. На мгновение в глазах профессора мелькнула настороженность, но затем он приветливо улыбнулся, и плотник решил сесть с нами. Кряхтя и охая, он опустился на скамью возле меня.

– После местного пива башка совсем чугунная, – пробормотал он, потирая виски.

Мария молча поставила перед ним миску каши, но на лице ее не промелькнуло и тени улыбки, – это я заметил. Плотник быстро взглянул на меня и, зачерпнув ложкой каши, подул на нее. Поймав на себе его взгляд, я удивился и растерялся – в глазах плотника светилась такая сила, что я испуганно отвернулся и долго не поворачивался, стараясь избежать его взгляда. Судя по всему, плотник испытывал ко мне самые противоречивые чувства, которым я даже названия подобрать не смог бы. В душе, казалось, лютая злоба боролась с черной завистью.

Но выиграли молчание и миска с кашей.

Склонившись над миской, каждый из нас троих сосредоточенно дул на кашу, жевал и запивал еду пивом. Дули, жевали и запивали пивом. Своеобразный ритуал пробуждения…

Томас доел первым. Он попросил Марию сварить нам кофе, и, довольно вздохнув, принялся отхлебывать этот темный напиток, обмакивая в чашку овсяное печенье. Я смотрел в окно на Альберта. Ему придется расчистить немало дорожек…

– Густаф… – Томас проговорил это так, будто смаковал еду, – откуда ты знал графа д’Анжели?

– Чего-о?! – изумился плотник. – Знал графа… какого черта мне его было знать, этого графа?

– Но ведь в четверг вы с ним поссорились, верно?