Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

— Господи, я бы подумал, что это глюки, но я уже, бля, неделю не потребляю таблеток... вот как в жизни бывает... я сбежал в самый дальний и дикий угол планеты, где меня точно никто не знает... и тут я встречаю людей, единственных, может, на всем этом острове, которые знают, кто я такой. Господи, еби! Кто бы мог подумать! А вы, стало быть, тут живете... как последние Адам и Ева в этом последнем на земле Райском саду? Сам-то я ради вулкана приехал. Смотрите, вот что я увидел на его кратере. Вернее, мне это приснилось. Я назвал его Ангел, просто Ангел.

— Это прекрасно, это так... даже не знаю, как сказать... реалистично, захватывающе, — тихо проговорил Пи-Джей. — Словно ты все это видел своими глазами.

И только теперь Хит поняла, что мир, в котором они оказались, — это совсем другой мир, что Тимми и Эйнджел уничтожили друг друга в момент извержения безымянного вулкана, освободив тем самым некие силы в тонкой материи бытия, которые стерли все следы их существования во вселенной.

— Вот бля, — выругался Лоран, — у меня кончился красный ализарин, а ближайшее подобие цивилизации — в двух неделях ходьбы отсюда. А я ведь думал, что надо взять больше. На вулканы уходит так много красного: киноварь, алый, красный кадмий; темно-красный, ярко-красный, кислотно-красный, неоново-красный, да назовите любой, вот они, здесь.

— Мы можем составить тебе компанию, — сказал Пи-Джей, — я немного разбираюсь в том, как выжить в лесу... хотя здесь все не так... все не то, к чему я привык, но я, мне кажется, справлюсь. Так что идемте.

— Не надо никуда идти, — сказала Хит. До ее слуха сквозь далекий грохот, сквозь щебет, кваканье, пронзительные крики и шепот леса донесся звук приближающегося вертолета. И, повернувшись к Пи-Джею — словно она сама творила реальность, опережая ее на мгновение, — она сказала:

— Ты разве не помнишь, дорогой? Сегодня же воскресенье... а мы попросили, чтобы именно в этот день за нами прислали вертолет, чтобы забрать нас отсюда...

— Богатенькие исследователи диких джунглей, — усмехнулся Лоран, — неужели я слышу... тайский... акцент, леди... Хит? Я сам из Лос-Анджелеса, но я долго прожил в Таиланде. Я должен был сразу уловить ваш тайский акцент, как только услышал. Парочка миллионеров, играющих в Адама и Еву, — вот это по-настоящему круто. Я уверен, мы друг другу понравимся. Так вы уже поднимаете паруса на вашей яхте? Не предложите мне прокатиться с вами? Я бы не отказался... Говорят, что вулкан скоро взорвется ко всем чертям.

— Мы сделаем больше, чем просто предложим вам прокатиться с нами, мистер МакКендлз, — сказал Пи-Джей. — Знаете, у нас с Хит собственная картинная галерея, как раз в Лос-Анджелесе...

— "А может быть, бросить к чертям эту жизнь белого человека и вернуться к индейским корням?" — поддразнила его Хит и игриво пихнула под ребра.

— Замолчи, женщина! — подыграл он. — Я тебя обожаю.

22 Подслушанное на открытии другой галереи

Vanitas

— Это что-то сатанинское или где? — спросило прикинутое панком создание неопределенного пола в огромных зеркальных темных очках.

— Не знаю. Но все эти рокеры-неоготы именно так и считают... как они там называют это новейшее из всех новых течений? Темная волна. Ага. Слышал эту новую группу? «Deep Eynde», у них еще на обложке альбома картина Лорана МакКендлза?

— Какого МакКендлза?

— Вот этого...

Vanitas

Он стоит над пылающим озером. Его наготу прикрывают лишь ярко-красные языки пламени, вырывающиеся из бездны. Широко распростертые крылья у него за спиной едва угадываются в сумрачном лунном свете. Он идет по поверхности горящего озера. И в тех местах, где его ноги касаются раскаленной лавы, она застывает в сверкающий обсидиан... Молоденький мальчик, совсем ребенок, но его выдает точка, боль и горечь тысячелетий в глазах...

Vanitas

— Слушай, а это что вообще значит? Это же на латыни или что-то там типа того?

— А, не знаю. Давай кого-нибудь спросим? Эй, приятель, что значит эта «Vanitas»?

— Это произносится «ванитас», а не «ванитас». Дикие люди.

— Ага, ага, а что это значит?

— Тише! Кто-то приехал. Лимузин. Подъезжает.

— Ни фига себе, да это сам Гилер, директор «Stupendous». Странно, а он что здесь делает?

— Может, приехал прикупить картину?

— Сейчас все покупают Лорана МакКендлза. Говорят, что картина, та, которая на обложке альбома, ушла за несколько сотен тысяч.

— За миллион.

— Миллион? Бред какой-то. Он что, Ван Гог?