Суета

— Да ладно, успеешь! Нас тут легион, а там я один. — И повесил трубку.

«Как знаешь», — донеслось из кухни.

— Лев Михайлович, я сам перепечатаю. — Федор стал собирать бумаги.

— Куда ты их берешь? Я еще посмотрю, поправлю. Не боись, мужики, перепечатает.

— Лев, а кого в авторы ставить? — У Руслана ну ни одного вопросика, ни одного словца бесцельно, ну ничего он сегодня просто так не сказал.

— Ясно кого. Во-первых, всех нас. И никаких субординации, строго по алфавиту.

— А Олег? Ему бы надо статейку. Он как раз начинает работать.

— Так-то оно так. Только неохота парня портить с самого начала. Оперировать — еще не работать. Оперировать — самое легкое. Он еще совсем молодой, не так поймет.

— Без пряника не очень-то подействует кнут. — Руслан крепко строил свои взаимоотношения.

— Давай сделаем так. Не надо говорить, что мы уже все сделали. Пусть возьмет цифры, нарисует таблицы, построит актуарные кривые, подготовит выводы. А мы все впишем сейчас. Он должен знать, что за дело в соавторы попал, а не просто так.

— Баловство одно! Дурью мучаетесь, Михалыч. Зачем ему делать зряшную работу?

— Никакое не баловство. Во-первых, еще раз проверим. Во-вторых, потренируется. И в сознании у него будет, что не подачка, а заработанное. Надо же как-то компенсировать видимую всем нашу расхлябанность. А то и он будет думать, как многие, что у нас во всем беспорядок и халдейство сплошное. Все на шермачка можно, и в забияки проскочить на шермачка можно.

— Так пусть пишет новую, другую статью. Неправильно — так переделаем.

— Федор, конечно, прав, но надо подстегнуть. Пошустрее будет работать. Следующую ему поручим. Пусть делает первый вариант.

— Только время терять. — И Руслан, увидев Марту с чайником, двинулся ей навстречу.

— Сходите, пожалуйста, кто-нибудь, принесите чашки. Федя тотчас отправился выполнять, Руслан начал колдовать над заваркой. Марта поставила сахар, печенье, конфеты.

— Может, кто есть хочет?

— Спасибо, мы поели уже.

Хозяйка оглядела комнату и открыла форточку. Лев не мог упустить такой подставки:

— От свежего воздуха только изжога. Все засмеялись — шутка была дежурная.

После нескольких глотков блаженство проступило на Федином лице, сибаритская расслабленность:

— Ох и повезло же нам, мужики. Как это нам удалось сработаться?! Ведь съехались черт-те откуда, друг друга не знали, характеры разные.

— Вот и хорошо, что разные. Руслан деловит, ты покладист, я тщеславен и самодоволен… Или не так: Руслан деловит, покладист и тщеславен; ты — работяга, самодоволен и настырен; я ленив, а потому вечно придумываю, как облегчить себе жизнь. Больше всего на свете люблю себя — прямо, ух как люблю… И в этом единстве — залог прогресса.

— Точно, Лев, — скинул деловую маску Руслан. — Это хорошо, что себя любишь. Раз себя — значит, и других. Иначе не бывает, если хочешь жить в любви. Правда ведь? Ведь есть только два пути: ни себе ни людям или — и себе и людям…

— Здравствуйте! — Интересно, что противопоставит женский реализм Марты мужскому благодушию и самолюбованию. — Разве так не бывает, чтоб себе всё, а людям ничего?

— Конечно, не бывает. Это нелюдь. А мы про своих. У таких, как ты говоришь, в конце концов все разваливается и больно бьет потом, если по самому не успеет — по потомкам саданет. — Лев сладострастно глядел на конфету. — Чай с конфетой — лучшая еда в мире. Точно говорю.

— Уверен?

— Абсолютно, Русланчик.

— Хочу собаку завести, — неожиданно вышел из задумчивости Федор.

Лев отреагировал невпопад, как говорится, сменил тему:

— Вчера подписался на Дюма.

Разговор разлезался, каждый брякал, что в голову взбредет. Может, это и есть раскованность? Но недолго длилась такая безответственная вальяжность.

Телефон. Не детский, а обычный городской. Естественно, трубку взяла Марта — единственный легальный человек в квартире.

— Слушаю. А, здравствуй, Леша… Здесь, здесь. Со всей своей армией, нет, не киношной, основной. Среди тех он солдат последний, а сейчас фельдмаршалом сидит. Ага. Оба здесь… Ладно. — Марта засмеялась. — Сейчас даю.

— Левушка, ты меня извини. От дела отрываю? Ты сейчас двигаешь науку или научноспишь? — Алексей Алексеевич бросал вопросы необычно быстро.

— Сейчас ты оторвал нас от самого важного дела, от вкусного чая, дорогой. Сидим, как три богатыря, и чаи гоняем.

— Очень оригинально. Днем не надоело чаевничать? Ладно, Левчик, тут дело такое: у сынишки одного профессора из нашего института боли в животе. Подозревают аппендицит. Не посмотришь?

— Ну а что делать? Не скажу, что пою от радости, но могу ли я тебе отказать в такой безделице? Может, прямо в больницу? Там и анализы можно сделать.

— А если нет ничего? Зачем ехать к черту на рога?

— Ладно. Адрес говори.

— Мы недалеко. Сами подъедем. Можно?

— Тогда вообще о чем разговор! Знаешь, одному йогу дали задание десантироваться с высоты десять тысяч метров, а он соглашается только на двухкилометровую высоту, ему говорят: да не все ли равно для парашюта, выше даже лучше. И тут йог воскликнул: «С парашютом! Так бы и говорили сразу». Так бы и говорил. Устроим консилиум — нас тут трое и вас двое.