Суеверие

— Если хочешь, попытайся нас отговорить, — сказал Роджер, жестом подтвердив свою готовность выслушать аргументы.

Сэм покачал головой:

— Пожалуй, не стану. Нас всех потрясла смерть Мэгги. Наверное, будет лучше, если те из нас, кто захочет потом принять в этом участие, начнут все заново.

— Сэм, можно я скажу?

— Конечно, Барри. Говорите.

— Ничего, если мы поставим стул, на котором сидела Мэгги, на его место возле стола?

Сэм оглядел всю группу, но по лицам людей можно было прочесть только, что они с напряжением ждут ответа.

— А что нам это даст, Барри?

Барри пожал плечами и слегка смутился.

— Не знаю... Может быть, группа станет... более полной.

Сэм задумался. Все молчали. Наконец он сказал:

— Почему бы и нет?

Пит взял лишний стул и поставил на то место, где обычно сидела Мэгги. Все расселись за столом. Барри инстинктивно положил руки на крышку; Дрю последовала его примеру, а за ней и все остальные.

— Для этого нет формулы, — сказал Сэм. — Просто каждый должен твердо и ясно сказать себе, что мы придумали Адама, и теперь эксперимент окончен. Мы знаем, что отчасти он удался, — по крайней мере мы доказали, что овеществленная мысль может так или иначе себя проявлять. Но Адам принадлежит всем нам, в нем есть частица каждого из нас, и теперь каждый забирает эту частицу обратно. Мы разбираем конструкцию, которую сами собрали. Наши мысли об Адаме больше не являются общими; теперь у нас есть только индивидуальные воспоминания о нем. Со временем они потускнеют. Они уже сейчас начинают тускнеть. Адам был иллюзией. Игрой ума. Но она закончилась.

Наступило долгое молчание. Дрю закрыла глаза, Барри тоже — хотя, может быть, он просто смотрел вниз, на свои руки. Роджер уставился на стол, Уорд — тоже. Сэм смотрел куда-то вперед. Проследив его взгляд, Джоанна увидела красные огоньки, которые говорили о том, что камеры и звукозаписывающие устройства включены. Дрю нарушила тишину.

— Это не поможет, — произнесла она ровным монотонным голосом.

Все обернулись к ней. Она не открывала глаз.

— Почему вы так говорите, Дрю? — спросил Сэм.

Она подняла веки и посмотрела ему прямо в глаза.

— Потому что он — часть нас самих. Как ребенок. Ты создаешь детей из того, что ты есть, а потом они становятся собой. Но что бы ни случилось, они никогда не покинут тебя совсем.

Лицо ее исказилось от непереносимого страдания. Она начала тихо плакать, словно скорбь, что годами хранилась в глубине ее сердца, теперь выходила наружу. Барри обнял ее и попытался успокоить, но она зарыдала еще горше.

Остальные беспомощно смотрели на нее, смущенные и расстроенные ее горем. Пит отвернулся и уставился на свои руки.

— Не надо, Дрю, — сказал он сдавленным от напряжения голосом. — Ты его возвращаешь. Перестань.

Как будто правда его чуть слышных слов вернула ей разум, Дрю закивала и взяла из рук мужа носовой платок. Промокнув глаза и высморкавшись, она быстро успокоилась.

— Простите... Уже все хорошо...

— Одна Дрю не может его вернуть, — сказал Сэм. — Все остальные его уже разрушили. Он уже ушел.

Обе лампы на потолке взорвались, осыпав всех дождем искр и осколков стекла. В наступившей темноте раздались испуганные крики, и откуда ни возьмись налетел ужасный ветер, будто стены растаяли, и комната перенеслась на ледяную вершину горы. Завывание ветра превратилось в жуткий рев, который не мог быть порожден стихией. Ревел ли то человек или зверь — но этот звук заставил Джоанну испугаться за то, о чем в жизни она никогда не задумывалась. Он заставил ее дрожать за свою бессмертную душу. В тот миг она точно знала, что среди них появилось нечто чужое и злое. Что это было, она не смогла бы ни назвать, ни описать, знала только, что это ужаснее, чем сама смерть.

Так же внезапно все стихло. Слышались только вздохи и причитания перепуганных участников эксперимента. Сама Джоанна вроде бы не пострадала, но обнаружила, что стоит на четвереньках, но как так вышло, не знает.

— Джоанна, где ты? — раздался голос Сэма где-то рядом.

— Здесь, — она протянула в темноте руку и кого-то нащупала. Кто это был, она не поняла, но он с ужасом отпрянул от ее прикосновения. — Сэм, ты где?

— Пытаюсь найти дверь.

Послышалось царапанье, затем стук по металлу и, наконец, лязганье дверной ручки.

Дверь распахнулась, и в подвал проник слабый свет с верхнего этажа. Сэм зажег в коридоре лампочку, и перед глазами Джоанны предстала картина разгрома.

Стол, за которым они сидели, валялся у стены, и одна ножка у него была сломана. Все стулья были разбиты. В углу скорчился Роджер Фуллертон. Дрю сжалась в комок, а Барри закрывал ее своим телом. Райли лежал на спине, раскинув руки, словно его повалил и прижал к полу невидимый борец. Пит пытался подняться с кучи разбитой аппаратуры, починить которую уже явно не было никакой возможности.

Сэм подошел к Джоанне и поставил ее на ноги.

— Ты цела?

Джоанна хотела ответить, но язык ее не слушался. Тогда она просто кивнула. Только теперь, когда Сэм ее обнял, она почувствовала, что вся дрожит.

— Все уже позади, — прошептал Сэм. — Давай поможем остальным.