Суеверия викторианской Англии

В некоторых графствах, хотя и очень редко, практиковался неаппетитный ритуал — поедание греха. Обычно в роли поедательниц выступали нищие старухи. В сельском обществе они занимали положение «неприкасаемых» — односельчане не общались с ними без крайней необходимости. В 1870 году учительница из Норфолка так описала знакомую ей «грехоедку»: «Однажды она до бессознательного состояния напилась маковым чаем. Обеспокоенная соседка побежала за пастором, а тот пришел к выводу, что человеческая помощь в данном случае уже бесполезна, и выполнил свой долг, прочитав над ней молитвы и отпустив ее грехи… Мало-помалу дурман рассеялся, но когда старуха поднялась, соседка сообщила, что отныне она мертва в глазах церкви. Все ее грехи отпущены, а поскольку теперь для мира ее не существует, снова нагрешить она не сможет. С тех пор она стала зарабатывать на жизнь в качестве поедательницы грехов». Во время похорон грехоедка съедала кусок хлеба и соль с тарелки, символически принимая на себя грехи покойника. На востоке Англии в качестве оплаты за свой труд она получала 30 пенни. Фольклористы второй половины XIX века скептически относились к упоминаниям о ритуальном «поедании греха» и особенно к попыткам связать этот ритуал с древней практикой каннибализма. Принято считать, что если профессия «грехоеда» все же встречалась в XVII–XVIII веках, в XIX веке она сошла на нет. С другой стороны, во многих деревнях утверждали, что каждая капля вина, выпитая на поминках, соответствует греху покойника. Так что благочестивые гости налегали на спиртное с целью облегчить загробную жизнь усопшего.

Пока покойный еще не совсем окоченел, родственники стремились увековечить его память в фотографии. Этот обычай был распространен в первую очередь среди английского среднего класса. Лондонские «Браун и сын» или мистер Флемонс из Тонбриджа (Кент), а также многие другие фотоателье занимались изготовлением так называемых carte-de-visite — постмортем. Это были посмертные снимки, напечатанные в нескольких экземплярах и оформленные в картонные паспарту, иногда даже с золотым тиснением. В память об умершем их дарили родственникам и друзьям семьи.

Несомненно, фотографии постмортем берут начало из посмертных портретов, эмалевых миниатюр и скульптур, которые в предыдущие столетия заказывали в память о покойных. В отличие от традиционных видов искусства, где художник и скульптор выступали посредниками между объективной реальностью и идеальным миром, фотография была точна и беспристрастна, позволяя до мельчайших деталей запечатлеть образ умершего. Но и тут традиция оказала свое влияние. С 50-х годов XIX века, когда фотографы от дорогих дагерротипов перешли к более дешевым способам съемки, фотографии постмортем превратились в особый, востребованный жанр. Поскольку художники, даже делая посмертный портрет, изображали на своих полотнах живых людей, то и фотографы стремились запечатлеть умершего так, словно он был еще жив, — сидя или стоя, с открытыми глазами, иногда в окружении живых родственников, включая маленьких детей. В крайнем случае — придать лицу умершего вид безмятежного сна, а фотографию дополнить траурными символами: увядшими цветами, гирляндами и крестиками. Умерших детей часто фотографировали с игрушками или на руках у скорбящих родителей. Так как детская смертность была очень высока, то именно ребятишек чаще всего можно увидеть на посмертных фотографиях. Порой это становилось единственным шансом сохранить память о ребенке. При жизни детей иногда не успевали сфотографировать, ведь позировать фотографу в те времена приходилось подолгу сохраняя неподвижность. А как заставить егозу пяти-шести лет сидеть ровно, застыв в одной позе?

Еще одна заметная тенденция в фотографиях постмортем — запечатлевать умерших в пышно декорированных гробах, в прекраснейших кружевных саванах, так чтобы стало понятно, что человек уже приобщился к сонму небесных ангелов и больше не вернется в обитель страданий. Красивые саваны сами по себе были характерной чертой викторианских похорон. В XVII веке для поддержки английской шерстопрядильной промышленности был принят парламентский акт, предписывающий хоронить всех умерших, кроме нищих и жертв чумы, в шерстяных саванах. Время шло, закон повсеместно начали игнорировать, а в 1814 году его окончательно отменили. Под влиянием романтизма смерть стала восприниматься как торжественный момент перехода души в вечность, так что и одеяний она потребовала особых. Покойника, конечно, могли обрядить в повседневную одежду, однако девственниц и детей стало принято хоронить в одеяниях цвета чистоты и безгрешности, легких, как крылья ангелов.