Суфии. Люди пути. Беседы о суфизме

А люди и сами не заинтересованы в решении реальных проблем, потому что для решения реальных проблем им придется изменить свои умы. Они не хотят менять свои умы, они хотят оставаться такими, какие есть. Они хотят решать свои проблемы и хотят оставаться такими, как есть. А проблемы возникают из того, какие они есть, поэтому проблемы невозможно решить, пока не изменятся они сами, пока их умы не начнут принимать новые способы существования. Но это трудно, это болезненно.

Политик живет за маской, он никогда не вступает в отношения. Он никогда не строит отношения с людьми, он никогда не обращается к реальным проблемам. Он только создает ложные проблемы и ложные испытания и начинает показывать, что борется изо всех сил и делает для людей великое благо — а благо так никогда и не приходит.

Поэта, напротив, совершенно не заботят другие. Его единственная забота, как у цветка — он цветок, он цветет. Да, хорошо, он делится всем, что имеет. Быть поэтом лучше, чем политиком. Быть поэтом гораздо лучше. Это выше, духовно выше.

Но настоящее происходит через мистика, потому что он готов растворить себя в другом, и он готов впитать в себя другого. Он готов рискнуть всем. Он действительно бросает вызов человеческим умам, потому что он дает им новое качество сознания, новое измерение. Но он не моралист.

Поэтому люди никогда не поддерживают мистика, они против мистика. Они всегда за политика, потому что политик — это моралист. Политик выглядит так, будто бы он их предводитель, а мистик выглядит опасно. Христос, Будда, Мухаммед, все они — опасные люди, потому что мистик на самом деле готов изменить качество вашего сознания, и через эту революцию исчезнут все проблемы.

Ваши проблемы создаются вами, и пока вы не изменитесь, они не могут быть решены. Ваше несчастье создается вами, его невозможно изменить, пока вы радикально не изменитесь. Необходимо радикальное изменение.

Но мистик — это не моралист. Иногда он может выглядеть как безнравственный человек, потому что он не следует старым нравственным нормам. У него своя собственная мораль, которая приходит из отклика на реальность момент в момент. Он вглядывается в реальность, и оттуда возникает его жизнь. Он может выглядеть безнравственно. Иисус выглядел безнравственным, суфии всегда казались безнравственными.

Это необходимо понять. Политик выглядит совершенно нравственно, мистик выглядит совершенно безнравственно, а поэт аморален — ему нет дела до нравственности или безнравственности. Он ни ортодокс, ни революционер, он цветок. Вам он может нравиться, может не нравиться. Он здесь не для того, чтобы решать ваши проблемы. Он ни обещает, ни решает. Политик обещает, но никогда не решает, мистик никогда не обещает и решает, а поэт находится между ними. Вот эти три подхода.

Теперь наша небольшая история.

Хасан из Басры рассказывает:

«Я убедил себя в том, что я человек смирения и даже менее чем скромен в своих мыслях и поведении по отношению к другим».

«Я убедил себя в том, — говорит Хасан, — что я человек смирения...» Но он человек морали, а не человек смирения. Человек смирения не знает о том, что он скромный. Смирение никогда не осознается, иначе это никакое не смирение. Как только в него проникло «Я», как можно называть это смирением? Если вы начинаете думать, что «я самый смиренный человек в мире», то вы все еще претендуете на первое месте в мире. Это снова игра эго.

«Я убедил себя в том, что я человек смирения...» Вы можете себя убедить. Если вы следуете мертвым, прогнившим правилам, вы можете убедить себя в том, что «теперь я следую всем правилам. И я так страдаю, я так себя истязаю, я настолько аскетичен, я приношу в жертву столько жизни, что я человек смирения».

Суфии глубоко уважают за смирение, но истинное смирение не осознает себя. Оно не знает о себе. Оно понятия не имеет. Как можно знать, что вы смиренны? Чтобы знать, вам придется сравнивать с другими, а чтобы сравнивать с другими, вам понадобится эго. Только эго может сравнивать.

Я могу сказать, что я человек знания, если я сравню свои знания с кем-то. Если я останусь один во всем мире, я не смогу заявить, что я человек знания. Если я скажу, что я человек морали, нравственный человек, но я один — и что? Если весь мир исчезнет, и я останусь один, тогда как я смогу заявить, что я нравственный человек? Не с кем будет сравнивать.

Настоящее смирение не подлежит сравнению. Вы можете быть смиренным, даже если рядом никого нет. Смиренный человек просто смиренный. Есть кто-то рядом или нет, это ничего не меняет. Если для того, чтобы вы были смиренными, нужен кто-то, тогда ваше смирение зависит от него. Это зависимость. А если человек пытается быть более смиренным, чем вы, — что тогда получится? Он вполне способен на это. Если вы можете быть скромным, он может быть более скромным, чем вы. Если он становится более скромным, чем вы, тогда снова... Все это относительно.

Я слышал...