Суфии: Восхождение к истине

И когда я привел доказательства, он понял, что я говорю истину. Он побагровел, глаза его покраснели от гнева. Некоторое время он постоял, опустив голову, затем промолвил:

— Возможно, скоро ты уйдешь туда, куда ушел мой отец, и он сам потребует тогда с тебя за свою кровь. Я же дал приют тебе в своем доме, значит, не имею права убивать тебя. Встань и уходи, я не могу отвечать за себя, как бы я не причинил тебе вреда.

Он даровал мне тысячу динаров, я не взял их и ушел из этого дома».

Друг! У доблестных содружеству учись! У мужей мужскому мужеству учись! Сердце — злобою от злых не загрязни, Рот — словами клеветнической грызни! За содеянное зло плати добром. Злой разбил свою удачу этим злом. Коль добро есть твой обычай, — от него Отовсюду жди добра лишь одного!

Благородство перед ликом смерти

Однажды ночью загорелась соборная мечеть Каира, и она сгорела дотла. Мусульмане заподозрили в этом христиан и в ответ стали поджигать их дома, и они сгорели. Правитель Египта схватил часть тех, кто поджигал дома христиан, и собрал их в одном месте. Затем он повелел заготовить жребии по числу собранных. На одних жребиях написали «казнить», на других — «отрубить руки», на третьих — «наказать плетьми». Потом ими осыпали схваченных и с каждым поступили так, как выпало по жребию. Один жребий со словом «казнить» выпал некоему человеку, который сказал:

— Я не боюсь казни, но у меня есть мать и кроме меня у нее никого нет.

Рядом с ним стоял человек, которому по жребию выпало получить наказание плетьми. Он свои жребий отдал тому, кого должны были казнить, себе же взял его жребий и сказал:

— У меня нет матери.

И его казнили вместо того, а этого наказали плетьми.

Можно золото отдать и серебро! — Благородный, говорят, творит добро. Но блажен, кто ради друга в крайний миг Жизнь за жизнь его отдаст! — И тем велик.

Приключения Асмаи

Асмаи рассказывал:

«Я дружил с одним великодушным человеком и постоянно приходил к порогу его дома с мольбой о щедрости и помощи. Однажды, подойдя к его дому, я увидел привратника, который не пустил меня к хозяину и сказал:

— О Асмаи! Причина того, что я не пускаю тебя, в том, что хозяин сам сейчас испытывает нужду и бедность.

Тогда я написал вот это двустишие:

Чем лучше скряги щедрый, если он Завесу опустил и спрятался, смущен? —

и отдал тому привратнику, чтобы он передал своему хозяину. Прошло немного времени, как привратник вернулся, протянул мне мое послание, на обороте которого было написано:

Горюет он и лживых слов не тратит, Когда просящих тьма, а средств не хватит.

Вместе с запиской мне был передан кошелек, в котором оказалось пятьсот динаров.

Я себе сказал: «Никогда более удивительного приключения со мной не случалось. Я это расскажу у Мамуна, это будет хорошим подарком ему и собравшимся».

И я отправился к Мамуну.

— Откуда ты пришел, о Асмаи?— спросил повелитель.

— От благороднейшего из арабов, — ответил я.

— Кто же он?

— Человек, который приобщил меня к своей мудрости и одарил богатством, — сказал я и положил перед Мамуном ту записку и кошелек. Как только он увидел кошелек, побледнел и сказал:

— Кошелек с печатью моей казны. Я хочу вызвать этого человека сюда.

— О повелитель правоверных! — воскликнул я.— Клянусь Господом, мне будет стыдно, если от посланцев твоих будет ему грозить какая-либо опасность.

Тогда Мамун одному из своих приближенных приказал:

— Ступай вместе с Асмаи к тому человеку и скажи: «Повелитель правоверных требует тебя к себе». Однако чтобы он ни о чем не догадался.

Когда тот человек пришел, Мамун сказал ему:

— Не ты ли тот человек, который вчера, придя к нам, говорил о своей бедности и нужде. Этот кошелек был пожалован нами тебе, чтобы ты истратил его содержимое на свои нужды. Ты же за одно двустишие, посланное Асмаи, отдал кошелек ему.

— Клянусь Аллахом, — ответил мой знакомый, — то, что вчера я говорил о своей нужде и бедности, — все правда. Но я не захотел возвращать посланника Асмаи с пустыми руками, ведь повелитель правоверных не отправил меня обратно.

После этих слов Мамун велел дать этому великодушному человеку тысячу динаров. В это время я воскликнул:

— О повелитель мусульман, уравни меня с ним также и в даре своем.

Мамун приказал добавить мне столько, чтобы получилась тысяча динаров. А того великодушного человека повелитель сделал своим приближенным».