Суфле из бледной поганки

– Вот ты мне и расскажешь. Времени у нас полно, до утра тебя точно никто искать не будет. Ну, а утром следователь доедет до автовокзала, посмотрит на те же записи видеонаблюдения, которые уже посмотрела я, а дальше его маршрут будет в точности, как и мой.

Марина прошла в дом, Фима проследовала за ней. Она примерно представляла, о чем у них будет диалог. А в доме обнаружила подтверждение своим догадкам. Всюду были видны следы поспешных и неаккуратных сборов. Так мог собираться человек, который никогда в жизни не собирается больше возвращаться в родное гнездо.

– А где деньги, которые Татьяна сняла со своих счетов? И ценности из ее официальной банковской ячейки?

– Все тут. Не переживай. Только сделала я это не ради денег!

– А почему же?

– Потому что я ее ненавижу! И всегда ненавидела! Одно горе мне было от Таньки! Любая бы на моем месте поступила так же!

– Но ведь убийство – это смертный грех для души.

– Я ни о чем не жалею!

– Марина, Марина, как же вы могли? Вы же взрослая, если не сказать, пожилая женщина, откуда в вас такая страсть?

– Ну, так не всегда же я была взрослой и пожилой. Кипели и во мне страсти. Кипели, кипели, да не выкипели.

– Неужели вы так ненавидели Анатолия?

– И Тольку, и Таньку, – кивнула Марина. – И голубка этого, и куклу размалеванную с дурацким именем тоже.

– Мишу с Венди? Их-то за что вам было ненавидеть?

– А за то, что способней меня оказались! Ими меня Татьяна и заменила. Сама-то она тоже была не бог весть какая талантливая актриса, но дело она начинала, главной была она, значит, себя она из дела выкинуть нипочем бы не позволила. А всех остальных Танька могла менять по собственному усмотрению. Вот меня она и устранила!

Марина достала из буфета графин с золотистой жидкостью и предложила:

– Коньяку хлопнем?

Фима не смогла сдержать улыбки:

– Шутишь? Коньяк-то на поганочках?

– Не бойся, не отравлю.

– Нет, спасибо, все равно не хочется.

– Зря! А вот я выпью!

И Марина налила себе приличную порцию. Коньячный фужер она искать не стала, взяла первую попавшуюся ей под руку чашку и хлебала из нее долго и с видимым удовольствием. Закусывать тоже не стала, посидела, зажмурив глаза, и заговорила:

– Когда я тебя первый раз увидела, сразу поняла, от тебя будут неприятности. Очень уж ты настырная и пронырливая. Но я и подумать не могла, что ты сумеешь нарыть на меня так много.

– Это же ты убила Анатолия Петровича?

– Яд бледной поганки я ему подлила.

– А зачем?

– Лично против Толи я ничего особенного не имела. Ну, подумаешь, когда-то он меня в своих фильмах для взрослых снимал, а потом эти кино нежданно-негаданно мой тогдашний работодатель увидел и расшумелся страшно.

– Почему?

– Очень он правильный у нас был, женскую добродетель считал чем-то вроде святыни. Меня он в тот же день со скандалом уволил, да еще запись в трудовую мне по его настоянию сделали такую, что я потом ни на одну приличную работу не могла устроиться.

– Но при чем тут Анатолий Петрович? Вы же должны были понимать, что такой риск есть.

– Никогда мой начальник сам такое кино покупать и смотреть бы не стал. Ему эту кассету подкинули в другой обложке. Он думал, что боевик, а там такое… И самое главное, что я в том фильме в середине только появлялась, а обычно с какого места кассету смотрят?

– С самого начала.

– Вот именно. А это кино на том самом кадре со мной и было остановлено. Понимаешь, к чему я клоню? Только начальник мой кассету вставил, а тут она уже я и есть! В самом натуральном виде!

– Вас подставили, – догадалась Фима.

– Точно!

– Но почему вы думаете, что это сделал Анатолий Петрович?

– Может, и не он, а Танька. Она тоже в курсе была. Вместе снимались. Наверняка она кассету моему начальнику и подкинула. Такие шутки были в ее духе.

– Но зачем?

– За тем, что сука! Но не в кассете дело. У меня уж на их счет к тому времени много чего накопилось. И он, и она много мне обид причинили.

– И главная заключалась в том, что Анатолий Петрович, как вы его ни прикармливали, женился все равно на Татьяне.

– А она и готовить-то никогда не умела! Вечно они по ресторанам мотались и домой готовую еду заказывали, потому что ее еда была сущей отравой!

– Настоящую-то отраву вы ему подлили. Куда? В чай?

– В кофе. Зазвала его к себе на кофе и плеснула немножко.

– Специально такой яд выбрали? Чтобы на Татьяну подумали? Мол, отец, брат, а теперь еще и муж?

– Ну, а что? Почему нет? Пусть в тюрьме бы посидела. Все мне радость!

– Но потом вы передумали.

– Передумала.

– И решили ее убить.

– Потому что Танька-зараза ушлой очень оказалась. Смекнула она, что муженек ее вот-вот копыта откинет, и развела эту суету с продажей Толиного дома и квартиры. По завещанию-то Толя все детям своим отписал. Не из ревности, а просто так решил. И не скрывал он своих намерений от Таньки. Значит, при всей своей ловкости Таня всю недвижимость к своим рукам бы прибрать не сумела, и с детками Толиными наследством ей поделиться пришлось бы. А может, что и все им отдать бы пришлось. Это Тане не с руки было. Вот она эту аферу с продажей дома и городской квартиры быстренько и прокрутила.

– А вы откуда об этом знали?