Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг.

Сенатор заметил, что такие настроения разделяют многие в либеральных кругах США, в том числе часть членов американского конгресса.

Тем временем Шульц выразил желание встретиться со мной наедине. Надо сказать, что госсекретарь в отличие от своих предшественников обычно встречался со мной в присутствии своих сотрудников. На этот раз он, с ведома президента, хотел использовать конфиденциальный канал «госсекретарь – советский посол» для передачи Горбачеву некоторых соображений. Они сводились к следующему.

Президент хотел бы, чтобы Горбачев знал, что отсутствие до сих пор ответа на его последнее послание от 15 января не означает, что оно оставлено им без дальнейшего внимания.

Президент видит в предложениях советского руководителя ряд позитивных моментов. В своем ответе он хочет их развить, имея в виду поиск в дальнейшем каких-то договоренностей.

В общей форме Шульц изложил далее принципиальный подход США к программе Горбачева. Этот подход был одобрен Рейганом, видимо, не без острой борьбы внутри администрации. Суть их подхода: не отклоняя прямо эту программу, администрация хотела выделить из нее наиболее привлекательные для себя части, оговаривая при этом, что это не должно увязываться с другими частями программы. Можно было понять также, что наиболее «назревшей проблемой» отдельным вопросом, по их мнению, была ликвидация ракет средней дальности в Европе.

Ничего более конкретного Шульц, несмотря на мои уточняющие вопросы, не стал говорить. Меня порой удивляла неспособность или, скорее, нежелание госсекретаря Шульца хотя бы «порассуждать вслух» на подобные темы, чтобы прощупать возможные компромиссные развязки. Чувствовалось, что в администрации Рейгана существовала жесткая дисциплина не говорить ничего лишнего сверх того, что было уже санкционировано самим президентом.

Посол Хартман передал 22 февраля в Москве письмо Рейгана для Горбачева в ответ на письмо советского руководителя, в котором излагалась поэтапная программа ядерного разоружения.

«Я считаю, – писал Рейган, – что она представляет собой значительный и позитивный шаг вперед». Далее следовали его собственные соображения и контрпредложения в рамках известных американских позиций. Он особо выделил и приветствовал предложение Горбачева договориться о ликвидации ядерных ракет средней дальности на Европейском континенте, но при этом подчеркнул, чтобы в соглашение были включены и аналогичные советские ракеты в Азии. Сокращение стратегических ядерных арсеналов президент фактически обусловливал согласием СССР с программой «звездных войн», односторонними сокращениями советских обычных вооружений. Проведение ядерных испытаний оправдывалось как «элемент сдерживания».

В конце письма президент писал: «Мы надеемся, что нынешний год принесет значительный прогресс в достижении нашей общей цели – установления лучших взаимоотношений между нашими двумя странами и обеспечения более безопасного мира».

Так начался новый политико-дипломатический раунд между Горбачевым и Рейганом по вопросу о том, какие проблемы, прежде всего в области ядерных дел, должны занять центральное место на новой встрече и как их надо решать. Показательно, однако, что и вторая встреча с Рейганом, как и их первая, в отличие от всех таких встреч с другими президентами по-прежнему не имела никаких заранее подготовленных соглашений, которые можно было бы подписать по окончании переговоров. По существу, оба участника новой встречи шли на нее с «чистыми листами», которые предстояло еще, если удастся, заполнить.

Характерно вместе с тем, что администрация Рейгана как бы по инерции продолжала осложнять наши двусторонние отношения.

Так, например, администрация (7 марта) решила потребовать значительного сокращения численного персонала советской миссии при ООН. 13 марта была предпринята военно-морская демонстрация США у самых берегов Крыма, то есть всего через три месяца после встречи в Женеве. Все это вызывало раздражение и критику в Москве. Время от времени вспыхивала антисоветская риторика со стороны видных представителей администрации. В целом чувствовалась общая неустойчивость и непоследовательность политики Белого дома в отношении СССР.

Дело стало доходить и до более серьезных вещей. В отсутствие конкретной договоренности о дате следующей советско-американской встречи и под непрерывным нажимом Уайнбергера и его сторонников Рейган объявил 27 мая, что он фактически не будет больше придерживаться уровней стратегических вооружений, установленных договором об ОСВ-2, если это мешает реализации военных программ США.

Не только Советский Союз, но и в конгрессе США, и европейские союзники резко критиковали это решение. Дисциплинированный Шульц, который за кулисами выступал против такого шага, после заявления Рейгана стал также публично поддерживать это решение. Казалось, что все опять скатывается на путь усиления противоборства…

Мое новое назначение

В начале марта 1986 года я уехал в Москву на XXVII съезд КПСС, который совершенно неожиданно для меня внес кардинальную перемену в мою жизнь и в работу. Произошло это так.