Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг.

Сам конфиденциальный канал должен действовать на постоянной основе, а его непосредственные участники должны обладать определенным дипломатическим и политическим багажом и кругозором. Главное, однако, заключается в том, что такой канал не должен использоваться правительствами для дезинформации. Дипломатическая игра, конечно, всегда присутствует, но намеренная дезинформация недопустима, ибо рано или поздно она обнаружится, и канал связи потеряет всякую ценность. Так и произошло, например, в случае с Большаковым.

Кстати, в американской печати получила хождение версия о том, что видную роль в решении кризиса сыграл телекомментатор Скалли, который якобы с ведома Белого дома поддерживал контакты с резидентом нашей разведки в Вашингтоне советником посольства Александром Фоминым (его настоящая фамилия Феклистов). В одном из вашингтонских ресторанов, где они встречались, предприимчивый хозяин даже повесил позже табличку с соответствующей надписью. Правда, впоследствии они разругались, когда каждый стал проталкивать в прессу наиболее выгодную для себя версию событий. Я был в курсе этих встреч, но исходил из того, что конфиденциальный диалог шел через Р. Кеннеди.

После того как острота кризиса спала, Р. Кеннеди предъявил мне претензии по поводу того, что мы искали другие каналы, помимо его собственного. Он подчеркнул, что Скалли действовал по своей инициативе, без какого-либо одобрения Белого дома, лишь в ответ на обращение сотрудника посольства (который, однако, отрицал это: по его словам, Скалли сам разыскал его). Об этом же упомянул и президент Кеннеди в своем письме Хрущеву от 14 декабря, заметив, что устанавливать какую-либо доверительную связь через корреспондента телевизионной компании опасно, так как никогда нельзя быть уверенным в том, что это в конце концов не попадет в печать.

На этом и закончилась «связь» Фомин – Скалли. Сам Фомин был вскоре отозван в Москву.

Думаю, что объяснялась вся эта история довольно просто: обе разведки искали в момент кризиса контакты между собой. Факт остается фактом, что разведслужбы обеих стран оказались не на высоте в период кризиса. Американская разведка не смогла обнаружить наличие советских ракет на Кубе вплоть до середины октября. Наша разведка не имела в тот момент надежных источников информации в Вашингтоне. Не случайно сам резидент Фомин отправился в бар-ресторан добывать сведения от корреспондента.

Что же касается Р. Кеннеди, то он неожиданно решил порвать доверительный канал связи через Большакова. Мы узнали, что готовится статья Бартлета и Олсопа о кубинском кризисе, в которой впервые упоминаются имя Большакова и его встречи с Р. Кеннеди. Поскольку Бартлет был близок к Белому дому, Большаков через Р. Кеннеди хотел предотвратить публикацию этой статьи, поскольку она обесценивала на будущее значение их конфиденциальных контактов. Он обратился к Роберту Кеннеди, но неожиданно услышал раздраженный и грубый ответ: «Мы считаем, что в кубинском вопросе нас обманывали все, в том числе и Вы. Использование этого канала в дальнейшем – целиком Ваше дело». Статья была опубликована.

Судя по всему, в Белом доме решили пожертвовать каналом с Большаковым, чтобы обезопасить Р. Кеннеди на будущее от возможной критики, что он занимается не своими делами. Одновременно таким образом можно было дополнить версию «обмана» президента в преддверии кубинского кризиса также ссылкой на канал Большакова, который незадолго до возникновения кризиса передал Р. Кеннеди устное сообщение из Москвы об отсутствии на Кубе «наступательного оружия».

В свете этого решено было вскоре отозвать Большакова домой, хотя к нему с нашей стороны не было никаких претензий. Он – в порядке вежливости – зашел к Р. Кеннеди попрощаться. Тот устроил довольно лицемерную сцену прощания со «своим другом», сожалел, что он уезжает и «очень просил» написать ему из Москвы о том, как у него сложатся дела. Большаков вернулся домой, где и продолжал работать еще около 20 лет, после чего ушел на пенсию.

Микоян в Вашингтоне

Пик кубинского кризиса миновал. За ним наступил период, когда надо было, говоря словами Библии, «собирать камни». Поэтому 29 ноября Микоян по пути на Кубу встретился с президентом в Белом доме. После встречи, занявшей около 3,5 часа, Микоян послал в политбюро сообщение следующего содержания.