Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Оглядываясь назад, следует сказать, что высказанные Бжезинским идеи могли бы послужить базой для серьезных переговоров по афганскому урегулированию, если бы тогдашнее советское руководство не поддерживало так упорно режим Кармаля; когда же Горбачев, значительно позже, отказался от него, то было уже поздно вести такого рода переговоры.

Бжезинский высказался также о гарантиях нейтралитета для Ирана и Пакистана. США, сказал он, готовы принять и соблюдать такой статус в виде негласной советско-американской договоренности, если сами эти страны заявят о своем нейтралитете. Однако США не готовы идти на совместные официальные гарантии такого нейтралитета. Во-первых, не следует создавать в мире впечатление о каком-то советско-американском кондоминиуме в этом районе. Во-вторых, такие совместные гарантии, если говорить откровенно, как бы выводят СССР с согласия США на берег Персидского залива, чего не было до сих пор.

Администрация Картера сама не ставила и не ставит вопрос о каких-то советских гарантиях безопасности путей доставки нефти из Персидского залива в западные страны (хотя пресса США и поднимает такой вопрос), продолжал он. Администрация полагается на общую ситуацию и на другие возможности, как, видимо, сделала бы это и сама советская сторона.

В целом в высказываниях моего собеседника по двум последним вопросам сквозило явное нежелание сделать эти вопросы предметом дипломатических переговоров, тем более с привлечением указанных государств, ибо это могло бы затруднить проводимую администрацией линию на наращивание военного присутствия США в Персидском заливе и Индийском океане, сбить антисоветский накал вокруг афганских событий. Бжезинский явно предпочитал конфиденциальный канал, что, в общем-то, было понятно.

Что же касается Китая, то Бжезинский сам признал, что администрация отошла от ранее провозглашенной ею политики „равноудаленности" от СССР и Китая в пользу сближения с Китаем. Мотивировал тем, что администрация, мол, неоднократно обращала внимание Москвы на то, что в США болезненно воспринимают использование кубинцев против американских интересов в различных частях света. Москва, однако, полностью игнорировала эти обращения. Теперь администрация „решила аналогичным образом использовать китайцев".

Сказано все это было Бжезинским прямолинейно и достаточно откровенно. Мне нравилась эта черта его характера, хотя это и не всегда способствовало уравновешенному ходу бесед с ним.

Бжезинский говорил далее о необходимости поддержания контактов и проведения „прямого откровенного диалога" между Картером и советскими руководителями. Вместе с тем он выразил „личное мнение" (в противовес Вэнсу, хотя он и не упоминал его имени), что на данный момент встреча двух министров была бы малорезультативной, ибо нет еще точек соприкосновения в позициях сторон по афганскому вопросу. А неудачи такой встречи допустить никак нельзя. Надо заранее обеспечить „необходимый минимум" успеха.

От этой интересной беседы с Бжезинским у меня сложилось впечатление, что помощник президента рассчитывал оказать давление на нас в афганских делах. Но в то же время впервые как бы прощупывал возможности урегулирования конфликта (к сожалению, Москва не реагировала на это, ни в чем не веря больше Картеру). Вместе с тем в Белом доме, видимо, начинали опасаться, не перебарщивает ли Картер в своей нынешней антисоветской риторике, которая создает у населения определенную тревогу в отношении конфронтации с СССР. А это было плохо для предвыборной кампании самого Картера. Соответственно заметно стало стремление администрации сохранить контакт и диалог с советским руководством, не рвать, а поддерживать „на плаву" канал связи с Москвой. Этому, судя по всему, администрация и сам президент придавали определенное значение. Не случайно к этому делу подключался то Вэнс, то Бжезинский.

В целом же создавалось довольно странное впечатление от двойственного поведения администрации: в контактах со мной ее представители выступали в роли лиц, озабоченных ухудшением наших отношений; публично же все действия администрации лишь разрывали эти отношения.

Так, Картер официально высказался за бойкот Олимпийских игр в 1980 году в Москве, призвав все американские компании и фирмы воздержаться от участия в делах, связанных с Олимпиадой.

В марте у меня состоялась еще одна продолжительная беседа с Вэнсом. Речь опять шла об ухудшающихся отношениях между США и СССР. В ходе достаточно пессимистических высказываний госсекретарь не скрывал, что у президента сейчас на первом плане явное желание „наказать СССР за Афганистан".

В целом из беседы было видно, что команда Картера-Бжезинского основательно „подрезала крылья" Вэнсу. Сыграли тут и мы свою роль, по-существу, заблокировав его предложение о встрече министров. Вэнс говорил уже о более ограниченной цели: встрече министров в мае в Вене во время празднования 25-й годовщины подписания Государственного договора о восстановлении независимой и демократической Австрии.

Вылетаю в Москву для консультаций