Сука

Я создала его для себя, раскрасила яркими красками каждый его шаг, осыпая красивыми цветами. А потом прошел ливень, сногсшибательный, потрясающий ливень, но радуги после него не было – не получилось...

Смириться со спокойным достоинством с тем, что вытворяет с тобой судьба, нелегко. Но если оборотить свои глаза изнутри наружу, может статься, что-то и получится. Такая попытка – все равно что пытка. Но пренебречь ею никак нельзя. Представляешь, что тебя нет – одни сплошные глаза и уши. Большие такие зеркальные глаза. И уши как локаторы. Только не стоит, вооружившись ими, отправляться в путешествие в обратную сторону по своей линии жизни. Это никчемушное занятие никакого результата не даст – так, хождение по ленте Мёбиуса. Нужно взять за точку отсчета сегодняшний день, час, мгновение.

Тэк-с, что я имею? Бесконечно дорогую для меня маму, некое подобие семьи, хороших друзей, высокооплачиваемую работу, на которую отправляюсь если не с удовольствием, так с желанием. Ощущение горького одиночества на фоне сдающего свои позиции очередного лета и проглядывающей через него осени с моим пока чуть тронутым золотом тополем под окном.

Нет, так невозможно. Легче представить себе, что он умер. Нелепо и трагически погиб. А я осталась жить. Господи, зачем мне жизнь без него? В таких вариантах раньше уходили в монастырь. Ах, ты к этому не готова?

Терпение и время – вот что нужно, чтобы избавиться от этого моего наваждения. Чтобы обрести терпение, нужно смириться, принять ситуацию и его простить. И отпустить. А меня душит жаба-собственница. Я схожу с ума. И от полного безумия меня спасают лишь вялотекущие будни. Они идут своим чередом, внося определенный смысл в мое существование...

Ольга стояла у афишной тумбы, с преувеличенным вниманием разглядывая навешанные на нее объявления. Крутила в руках пачку сигарет, собираясь ее открыть, и все оттягивала этот нечего не значащий в ее жизни момент.

– Привет! Уж минут десять наблюдаю за тобой. Что так могло тебя на этой неряшливой тумбе заинтересовать? Сигареты тебе открыть? Вижу, эта операция у тебя никак не получается? – услышала она за спиной насмешливый голос. Незнакомый. Делать нечего, она оглянулась с враждебным выражением лица.

– Ой, здравствуй, – растерянно ответила Ольга через секунду, подумав, что выражение ее лица пока остается прежним – злым и неприступным. Раздраженным от постороннего вмешательства в законное одиночество у притянувшей ее тумбы.

– Чего злая-то такая? – спросил Олег, давний знакомый Алешина. Какое-то время они вместе работали, и он частенько бывал у них в доме.

– «Душа моя, мой звереныш, меж городских кулис щенком с обрывком веревки ты мечешься и скулишь», – вдруг неожиданно для себя выдохнула Ольга чужое и такое ей близкое.

– Случилось чего? – незаинтересованно спросил Олег.

– Да ничего не случилось... Хандра.

– Болезнь интеллигентных думающих дам.

– Кто смел – тому отдам, – не своим голосом фальшивила Ольга, выдерживая примитивную рифму.

– Как Колька? – спросил он, делая вид, будто не заметил дурно пахнущей пошлости ее тона.

– В командировке.

– Не хочешь поехать ко мне в гости?

– Нет, мне нужно домой.

– Поедем, прошу тебя.

– Я спать хочу, – устало ответила Ольга.

– У меня поспишь. Купим выпить, хоть поговорю с тобой.

– Да уж, конечно, поговоришь. На черта я тебе, найди кого-нибудь помоложе. Молодую, красивую, наглую, с ногами от плеч.

– Ерунду какую говоришь! – воскликнул он. – Помоложе... А поговорить?

– Да ведь не только поговорить, это ж ясно, – засмеялась она.

– Да я тебя пальцем не трону. Если хочешь – будешь спать на кухне. У меня там диван.

Господи, зачем все это нужно? И тут она посмотрела в его глаза: они были такие несчастные.

– Поедем, – сухо сказала Ольга. – Только не обижайся, если я буду плакать.

Олег жил один. Жена ушла от него несколько лет назад вместе с детьми, которых он безумно любил. Теперь они приходили его навещать. Приводили друзей. Он щедро одаривал их подарками и деньгами – детей и их друзей. Иногда запивал, иногда не в меру. И работал все остальное время как проклятый – хотел отправить детей учиться за кордон, изолировать их от матери.

В квартире у него частенько бывали женщины – молодые и интересные. Одна из них даже задержалась на несколько месяцев. А потом и она куда-то подевалась.

Когда Ольга однажды спросила Алешина об этом, он ответил:

– Да что ты, ему надо жить одному. А то он ненароком кого-нибудь прибьет. Хороший Олег мужик. Только психованный не в меру. Впрочем, он такой потому, что до сих пор любит свою жену. Паскуда она, конечно, редкостная. Ты посмотри – она с детьми ушла, а они у него живут практически постоянно, потому что у нее на них времени нет. На рынке шмотками торгует. От мужиков отбоя нет. Говорят, даже с новым мужем собственной матери переспала – своим свежеиспеченным папашей.

– Ну, у нас чего только не говорят. Лишь бы языки тренировать, – тогда ответила она Коле, думая о том, что никогда нельзя знать, кто прав, кто виноват в каждой отдельно взятой семье.