Сука-любовь

Он посмотрел в щель между шторами и увидел, что это будет славный день. Славный день: он вдруг понял, что с этого момента его жизнь стала похожа на одиночное странствие любовника, который, наблюдая через окно поезда или самолета какой-нибудь чудесный пейзаж: море, малиновое солнце, клин журавлей, каждый раз будет испытывать грусть оттого, что его любимая никогда уже не сможет насладиться этой красотой. Он отвернулся он ненавистного света, снова посмотрел на телефон. На расположенном рядом автоответчике мигал сигнал: два сообщения. О содержании одного он уже знал. Превозмогая тяжесть, которой налилось его тело, он протянул руку и нажал на круглую кнопку у основания аппарата. «Вторник, восемнадцать часов двадцать минут», — произнес металлический женский голос. Сквозь страх и тревожное ожидание у Джо промелькнула мысль, что Тони, возможно, пропустила звонок, занимаясь наверху с Джексоном. Пленка крутилась. Он услышал звук поднимаемой трубки их — его — телефона, а затем — ровный гул рабочей линии, на которой никто не говорит; слышен лишь отдаленный шум транспортного движения и еще какой-то неясный звук — скорей всего, чье-то дыхание, спокойное дыхание. «Пожалуйста, — подумал он, — если это ты, скажи что-нибудь, просто что-нибудь, дай мне еще один раз услышать твой голос». Но следом раздался щелчок положенной трубки и ненужный сигнал тонового набора в течение четырех секунд. «Вторник, восемнадцать часов пятьдесят минут», — сказала женщина, и Джо, который знал, что за этим последует, показалось на мгновение, что в ее голосе промелькнула тень упрека.

«Алло, дорогая — не поднимай трубку — я просто звоню, чтобы сказать, что мне предстоит заняться кое-чем сегодня вечером — своего рода работа… своего рода». Он звонил со своего мобильного: на заднем плане слышалось довольно громкое пыхтение его «вольво». Это было, наверное, минут за десять до его появления в квартире Тэсс. «Я тебе объясню, когда вернусь. Может быть, буду поздно, не знаю». Затем пауза; Джо вспомнил, как он решался, сказать ли ему следующую фразу: «Люблю тебя, пока».

Теперь он ненавидел себя за то, что ему пришлось задуматься перед тем, как сказать ей, что он ее любит. Но вот что заставило Джо сделать эту паузу: фраза «Люблю тебя, пока» была бессмысленной — даже хуже, чем бессмысленной — просто привычный набор слов, которые не имели никакого отношения к подлинному признанию в любви. Он вспомнил, как Вик ему однажды говорил что-то насчет этого. Тем не менее слова Джо не содержали и тени обмана. У него и в мыслях не было закончить все адюльтером. Когда вечером накануне он уходил с работы, то решил ничего не говорить Эмме о своей утешительной миссии — визите к Тэсс — до тех пор, пока не поговорит с Тэсс, или хотя бы до тех пор, пока не убедится, что «Тэсса Кэрролл» в его компьютере и их подруга — одно лицо. Но, несмотря на то что он оставлял сообщение без всякой задней мысли, Джо казалось теперь, что местами ему слышится нехорошая интонация; он различал в своем голосе фырканье и смех опереточного злодея.

Джо посмотрел на аппарат, продолжавший высвечивать мигающую «двойку». Возвращаясь домой, Джо не раз задумывался над тем, что ему придется давать объяснения Эмме по поводу этой «своего рода работы». «Каким жестоким образом разрешилась моя проблема», — угрюмо подумал он.

Его рука рассеянно переместилась с автоответчика на телефон. Он наугад вставил указательный палец в отверстие на диске и набрал цифру. «Зачем мы купили этот кусок старого дерьма?» — неожиданно рассердившись, подумал он: ему казалось, что палец вот-вот сломается от усилия, с каким приходилось вращать пластиковый диск. И затем, так же внезапно, как и появился, гнев его ушел, и тут же Джо остро почувствовал свое одиночество и понял, что женщина-полицейский была права, — ему очень нужно было кому-нибудь позвонить. Но кому? Он знал, кому он действительно хотел позвонить. Ему хотелось позвонить кому-нибудь, кто немедленно придет к нему, утешит и приободрит его, и будет держать его в своих объятиях до тех пор, пока шок, страх и чувство вины не покинут его: другими словами, ему хотелось, позвонить Эмме. И было совсем не удивительно, что, когда он все-таки набрал номер, это оказался номер человека, который уже начал — с того момента, как он недавно покинул его дом, — замещать Эмму в его подсознании.

Философы часто спорят по поводу того, что сильнее: «эрос» или «танатос», секс или смерть. Ясно, что на примитивном уровне секс побеждает, не закатывая рукавов; по крайней мере, если мы будем считать их, как считал Фрейд, двумя противостоящими инстинктами.