Сухарева башня (1692—1926). Народные легенды о башне, ее история, реставрация и современное состояние

В 1934 году Коммунальному Музею было предложено переехать из Сухаревой башни в новое помещение. Появились тревожные слухи о предполагаемом сносе башни в связи с тем, что она якобы мешает движению транспорта. Последовали многочисленные протесты научной и художественной общественности, доказывавшей огромную культурную ценность памятника, его уникальность. Ведь Сухарева башня оставалась единственной из нескольких десятков башен-ворот городских укреплений Москвы XVI–XVII веков.

Архитекторы, в том числе известный И. А. Фомин, срочно разработали проекты такой реконструкции площади и организации движения транспорта, при которых отпадала «необходимость» сноса Сухаревой башни. Но ни протесты, ни подобные проекты не были приняты. В ночь с 13 на 14 апреля 1934 года началась разборка Сухаревой башни.

Горько читать воспоминания очевидцев этой варварской акции.

Художница Н. А. Симонович-Ефимова, жившая неподалеку и восемь лет назад с болью наблюдавшая сломку Красных ворот, которые стояли в километре от башни и составляли вместе с ней выразительный градостроительный ансамбль, писала: «А сегодня, семнадцатого апреля, нет уже наружной гигантской лестницы и сверху летят кирпичины. Белые, витые колонки из белого камня — в отдельной груде, разбитые. Разрушение идет необычайно быстро… Вывеска «Коммунальный Музей» висит над уютно открытой дверью… Вообще вид у Башни здоровый, а кирпичи летят без желобов просто в воздухе, многие не разбиваются, и здание убывает, тает. А ведь другие здания перед разрушением получают больной вид… А тут — свежая, розовая Башня, моложе, чем когда-нибудь… Но можно заболеть от мысли, что впереди нас никто Сухаревскую Башню не увидит».

Всего только пять дней дали архитекторам для того, чтобы снять некоторые фрагменты декора башни, и им пришлось работать днем и ночью. «Горечь полынная на душе» — так характеризовал их состояние архитектор Л. А. Давид. Детали башни вывезли в музей Коломенского, оконные наличники вмуровали в стену Донского монастыря. Вместе с остатками (хочется сказать «останками») башни были переданы и фрагменты Красных ворот, которые «приютил» Коммунальный Музей, — венчавший ворота медный «Ангел» и каменные амуры.

Прошло более полустолетия. Немалый срок, но грубо нарушенный ансамбль Большой Сухаревской площади (до ноября 1990 года Большая Колхозная) до сих пор не восстановлен и не улучшен. Исключение составляет церковь Троицы в Листах, реставрация которой сейчас завершается. Но даже она снова рождает горестное воспоминание — ведь это бывший полковой храм того самого полка стольника Л. П. Сухарева, с историей которого была связана постройка Сухаревой башни.

В конце 1970-х годов в Москве вновь заговорили о Сухаревой башне. Стали обсуждаться планы реконструкции площади, среди которых были намерения построить огромное здание универмага или нового «Детского мира», примерно на месте Сухаревой башни. «Достойная» намечалась замена историческому памятнику!

Группа ученых выступила с предложением восстановить Сухареву башню. Их активно поддержало Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, которое дважды, в 1978 и 1981 годах, определило восстановление этого памятника гражданской архитектуры XVII века как «шаг большого политического и идейно-нравственного значения». — На страницах печати, и особенно журнала «Архитектура и строительство Москвы» в 1985 году, идея восстановления башни была горячо поддержана. Появились интересные конструктивные идеи. Наряду с предложением восстановить Сухареву башню на ее подлинных фундаментах (они сохранились поныне под проезжей частью Садового кольца), обсуждался проект архитектора П. Н. Рагулина и инженера-строителя П. М. Мягкова соорудить башню рядом с ее старым местом, напротив бывшего Странноприимного дома (ныне Институт скорой помощи имени Н. В. Склифосовского). Это создало бы прекрасный архитектурный ансамбль: Сухарева башня — церковь Троицы в Листах — Странноприимный дом — на фоне сохранившейся старой городской застройки, с разбивкой сквера, в котором можно было бы поставить памятник Петру I (его нет в Москве!).

Глав АПУ приняло решение объявить конкурс и не позднее ноября 1986 года подвести его итоги. Однако вновь вступили в свои права законы волокиты и бюрократизма, а по сути дела — равнодушия к исторической памяти, прикрываемые ссылками на объективные трудности, а также на спорность ценности памятника-«новодела».

Что можно и нужно сказать в ответ? Трудности, подлинные и мнимые, к сожалению, сопровождают нас с 1917 года, и конца им не видно. Но ведь жизнь продолжается, и нельзя из-за трудностей забывать о своей истории, о вине перед потомками, которых лишили памятников и, следовательно, обрекают на историческое беспамятство.