Сухэ-Батор

Ликованию Сухэ-Батора и Чойбалсан а не было конца. Они смеялись и плакали от радости, поздравляли друг друга с успехом, строили планы дальнейшей работы. Болезни как не бывало. Сухэ-Батор вновь ощутил в себе прилив сил, неукротимое желание немедленно схватиться с врагами.

— Я знал, что Ленин не откажет нам в помощи, — говорил он Чойбалсану. — Ленин!.. В России разруха, гражданская война, голод, тиф… И все же, несмотря ни на что, Ленин протягивает нам руку. Спасибо тебе, отец!..

Сухэ-Батор стоял у портрета Ленина, и ему казалось в эти минуты, будто Владимир Ильич слышит его слова.

Пора было готовиться к отъезду. Упакованы в тюки комплекты «Монгольской правды», листовки, отпечатанные в типографии. Русские друзья советовали развернуть агитационную работу среди населения пограничных районов, создать первые партизанские отряды. Красная Армия не замедлит прийти на помощь.

Возвращение делегации в Иркутск было большим праздником для всех. Сухэ-Батор сразу же собрал делегатов на совещание. Делегаты встречались с самим Лениным!.. Все были горды и счастливы. Только Данзан недовольно хмурился. Встреча с руководителями Советского государства произвела и на него большое впечатление, но Данзан все не мог отделаться от мысли, что великий Ленин уличил его во лжи, в обмане. Взгляд спокойных, проницательных глаз вождя всех угнетенных до сих пор жег Данзана. Данзан хотел схитрить, показать себя большим революционером, беспощадным и непоколебимым. Он чуть ли не истерически кричал:

«Всех китайцев нужно уничтожить! Смерть каждому гамину!..»

Владимир Ильич слушал невозмутимо, а затем сказал с твердостью, от которой по телу Данзана поползли мурашки:

«Не гаминов вообще вы должны уничтожать, не с гаминами-китайцами вы, вообще, должны бороться, а с продажными политиками, с купцами и ростовщиками.

…Китайские же крестьяне и рабочие должны быть вашими союзниками… Ваше непосредственное обращение к этим подневольным массам, одетым в солдатские шинели, будет ими понято, как проявление подлинной дружбы и братства, и при правильном ведении этого дела не врагов вы будете иметь в их лице, а союзников в борьбе с общим врагом — китайскими и японскими империалистами…»

А Данзану подумалось, что Ленин видит его насквозь, даже догадывается, что Данзан сам занимается торговлей и мечтает о собственной торговой фирме. Как Данзан может бороться с китайскими купцами и ростовщиками, среди которых у него много друзей?

Тогда Данзан опустил веки и наклонил голову. Он страшился прямого взгляда ленинских глаз. А Ленин говорил делегатам: «…единственно правильным путем для всякого трудящегося этой страны является борьба за государственную и хозяйственную независимость. Эту борьбу разрозненно вести нельзя, нужна объединенная организация сил, организация политическая и государственная…»

Владимир Ильич обстоятельно разобрал военное положение Монголии, игравшей роль буфера между двумя борющимися мирами.

— Мудрые ленинские слова станут программой нашей борьбы, — сказал Сухэ-Батор, выслушав делегатов, — борьбы за независимость государственную и хозяйственную. Ленин учит, что единственно правильный путь для трудящихся Монголии в их борьбе за независимость — это союз с рабочими и крестьянами России, а создание партии монгольских аратов является необходимым условием победы. Мы сохраним эти советы в своем сердце.

Сейчас партизаны совместно с войсками Народно-революционной армии ДВР ведут наступление на Читу. Конец банды атамана Семенова близок. Разбойный барон Унгерн фон-Штернберг вторгся в восточный район Монголии и со своими силами идет на Ургу, разоряя по пути аратские кочевья. Пора поднимать народ, готовить всенародное вооруженное восстание. Главная наша забота сейчас — подготовить первый широкопредставительный съезд нашей партии.

Простившись со своими иркутскими друзьями, Сухэ-Батор и Чойбалсан, переодетые в китайское платье, выехали в Кяхту. Еще в дороге они узнали, что Чита взята партизанами и солдатами Народно-революционной армии ДВР. Атаман Семенов бежал.

22 ноября делегаты прибыли в Троицкосавск. И здесь смогли обстоятельно оценить обстановку. В монгольской Кяхте и в восточных пограничных караулах укрепились гамины. Повсюду шныряли японские и китайские шпионы. За Сухэ-Батором и другими делегатами охотились. Оккупанты хватали всех без разбора и подвергали страшным пыткам. В самой Кяхте да и в других селениях все еще висели объявления, в которых всякому, изловившему бунтовщика Сухэ-Батора, обещалась награда в размере десяти тысяч мексиканских долларов.

Проводить революционную работу в подобных условиях было опасно. Поразмыслив, Сухэ-Батор решил, что разумнее всего обосноваться пока на русской стороне, в местности Сартул-Байт. Троицкосавск рядом. Начинать следует с пограничных постов, расположенных западнее Кяхты. Недостатка в агитационной литературе не было. В Иркутске, в типографии Народной партии печатались воззвания, листовки, плакаты, обличающие китайских милитаристов и белобандитов.

Сартул-Байт стал временным штабом Народной партии.