Сухим из морской воды. Месть Афганца. Книга 1

Пошли дальше, поговорив с Хоровым около часа, и выслушав его заманчивые аргументы, а именно возвращение мне звания капитана и в короткой перспективе присвоение майора, должностной оклад в сто тысяч целковых, служебная квартира и так дальше по списку морковок перед мордой озверевшего от голода, тощего стареющего ослика. К глубочайшему удивлению майора, я в жесткой форме отказался от столь лестного предложения, вызвав у собеседника едва контролируемый гнев, от которого левая часть его лица перекосилась, словно с ним приключился инсультный удар или его долбанула молния прямо в темечко… Хотя, разговор проходил не совсем так. Я почти согласился, попросив себе подъемные деньги и перед отлетом в Афган, полтора месяца лечения на морском курорте или в санатории. Майор только нагло рассмеялся и замотал своей большой башкой. Придурок, понятно, что он лгал мне… Я успел сказать, что согласился бы выполнить задание только в Кабуле, забрать, вернее сопроводить какой-то важный груз в… Куда сопроводить посылку объемом в четверть кубического метра и приличным весом, этого майор Хоров мне не сказал. Ясно одно, что посылка не должна пройти через таможню, груз очень важный. Ну, у них все важно, как только Союз умудрились развалить? Важные все такие, продажные твари… В общем, про Стамбул и Дамаск я слушать не стал, а Кабул разбудил во мне ностальгию, и я поддался, или почти поддался на его уговоры.

– Спокойней, господин майор! Держите себя в руках. А то ведь неровен час, моча в голову ударит, и всё, полный аут и отбой, – сказал я ему тогда, натужно улыбаясь.

– Что? Ча ты сказал, лейтенант, штрафник хренов. Какой тебе курорт? Я тебя в штат не приглашаю! Выполнишь задание, получишь свою долю и свободен.

– Долю? Ты про девять грамм, дядя? Здесь попахивает перевозкой посылки, минуя границу. Обыкновенная контрабанда, Семен Семеныч? Хотя это не кино, и одной загипсованной рукой я не отделаюсь, – неосторожно заметил я, глядя в лицо гостя.

– Какой такой контрабандой? Угомонись, дурак…

– Оружие, тепловизоры, электронные схемы двойного назначения… Драгоценности… Да что угодно… Разве не так? Не труп же какого-нибудь ценного зверька? Или бивни мамонта? Ха…, нет, конечно же, нет, вы же у нас не из области зоологии. Пардон, господин майор.

– Да я тебя сотру в лагерную пыль! Урод! Десантник, бывший офицер! Нет там оружия и схем тоже, – брызнул слюнями Хоров.

– Клево! Может быть, попробуешь прямо здесь? Я всегда готов. Я пионер страны советов…

– Жаль, что тебя, сволочь полосатую, не убили тогда в Афганистане! Как таких подонков земля носит? Парашютисты чмошные! Из-за ваших бредовых гуманных идей мы потеряли Союз! Там, за речкой, вместо того чтобы четко выполнять приказы, вы, именно вы, десантники, стали размышлять о гуманизме. Гуманизм на войне, однако, сволочи гуманные. Это ваш генерал Маргелов, ваш дядя Вася, сделал вас такими, идейными миротворцами. Вас нельзя было вводить в Афган, ведь вы неуправляемая сила! Вы сами по себе! Вас вообще нужно было расформировать к едрене фене! ВДВ к чертям разогнать, передать в состав мотострелковых дивизий. Есть мотопехотная дивизия, а в ней парашютно-десантный батальон, и все решение. Гусарики в беретах… Миротворцы-гуманисты, черт вас подрал бы всех…

– Ну, это еще с кем сравнивать, майор… Я про чмошников, разумеется, – рассмеялся Бельмов.

– С нами сравнивать! С теми, которых вы хотели замочить… Я удивляюсь, как такого опасного человека, как тебя, выпустили с зоны? Надо было тебя там, – оскалился майор.

– Ха, ты ча такой бурой, Хоров? Или ты не Хоров? Если у тебя в штанах корочки невменяемого чекиста, и ты в натуре бессмертный? Хоть раз прыгал с парашютом? Скольких замочил мирных людей? Смотри в глаза, не отводи гляделки, подонок…

В такие минуты, Бельмов чувствовал превосходство над агрессивным собеседником, не зря же прошел опыт пребывания в зоне особого режима. Человек там впитывает много ненужной и даже вредной звуковой информации, но еще он, этот человек, покрывается там коркой бесстрашия и внутреннего спокойствия. Море спокойствия перед бездной безвременья. Ведь там, в тюрьме, можно было просто пропасть, никто не будет искать могилку, и даже гроба соснового не выпишут. Утилизируют, словно бродячего пса и поминай, как звали. Был такой человек, хороший, добрый, смелый, со стержнем в душе. Не сломали, просто убили. Алексею повезло.

– Не твое дело! Лейтенант Бельмов, не твое это дело! Ладно, все, свободен! Не хочешь работать в команде, кретин. Не надо! Падаль! Пыль афганская! Отброс Сороковой армии! Хлам армейский…

– Лихо, Хоров!

– Дежурный! Проводите гражданина на выход… – заорал тогда майор и встал из-за своего стола, что стоял на советских ещё железных ногах.

– Ты, атеист, майор? Можешь не отвечать…

– А ты, значит, уверовал? Кто твой божок, ущербный?

– Всегда, верил, но в тюрьме уверовал крепко…

– Пошел вон!