Суховей

– Никаких физиологически негативных эффектов нет, – ответила Сестра, – однако организм человека не рассчитан на столь долгое функционирование. Спустя примерно сто пятьдесят лет тебе понадобится постепенное биотехнологическое усовершенствование.

С языка почти сорвалась шутка на тему услышанного, но слова застряли в горле. Я вдруг осознал в деталях, какая жизнь мне была уготована. Диалог с компьютером оборвался.

Наконец я остановился у Т-образного перекрестка. Коридор одинаковыми ответвлениями расходился в обе стороны, а впереди раскрыл свое чрево лифт. Я решил попытать счастья и вошел в просторную кабину. На загоревшемся сенсорном экране я увидел лишь один пункт назначения и не задумываясь нажал на кнопку. Судя по схеме на экране, я должен был ехать вверх, но в этом лифте вообще не ощущалось движения.

Я достал коммуникатор и попытался вызвать Вику. На стекле остались красные быстро засыхавшие отпечатки; датчики перестали адекватно обрабатывать нажатия, и строчки хаотично побежали по экрану. Я хотел было его протереть, но тяжелый аппарат выскользнул из рук.

Двери открылись. С трудом сохранив равновесие, я все же поднял телефон и вышел в просторный светлый холл. Впереди за стеклянной перегородкой раскинулся красивейший зимний сад, а сквозь его прозрачный потолок – я не поверил своим глазам – виднелось настоящее небо.

Мгновение радости сменилось огорчением – я понял, что приехал не туда. Однако решил все-таки пройти дальше и убедиться в отсутствии других лифтов. Кроме того, я пробыл в подземелье всего ничего, но меня уже неотвратимо тянуло на поверхность. С трудом переставляя ноги, я побрел через заросли экзотических растений. Дорожка, засыпанная мелким ракушечником, привела к выходу. Прозрачные створки бесшумно разъехались и выпустили меня на небольшую открытую площадку.

Я стоял на вершине горы, обдуваемой всеми ветрами, и наслаждался свежими порывами, трепавшими волосы. Вокруг раскинулись вершины поменьше, между ними зеленели леса и поблескивали узкие речушки. Лишь с одной стороны вид закрывала скальная порода, в которой был пробит проход обратно в подземелье, из-за чего площадка напоминала балкон. Силы покидали меня, но вместе с ними уходила и тревога: на душе вдруг стало как-то светло. Я облокотился о перила и закрыл глаза, но вместо привычной темноты замелькали картинки.

Вот я лечу на своем первом велосипеде; папа только что снял приставные колеса и теперь бежит следом и поддерживает меня. Ноги то цепляются за педали, то шаркают по земле, но я лечу. Лето, солнце, крики и смех детворы, разноцветные лавочки во дворе.

Вот я с букетом розовых хризантем и большим красным ранцем за спиной в первый раз иду в школу; мама поправляет мне воротник и приглаживает волосы. Мама молодая, стройная, в цветастом легком платье.

Эпизоды проносились один за другим, согревая пустеющее сердце. Я уже и забыл эти чувства из далекого детства, когда жизнь впереди казалось такой долгой и полной открытий. Да и жилось-то одним днем: «вчера» кануло в небытие, оставив только опыт и яркие воспоминания, а «прекрасное далеко» таило в себе что-то новое и интересное. Где тот беззаботный мальчишка и его молодые счастливые родители, где нерушимая вера в светлое «завтра», мечты и фантазии? На деле жизнь оказалась такой короткой: не успел слетать к далеким звездам и даже не открыл никаких новых земель за океаном.

Хотя все же нашел Ее. Судьба хитро поступила с нами: развела, когда мы были еще не готовы, и свела вновь, когда нужный час настал. Но что же! Теперь милая Вика – девочка с грустными и умными глазами – ждет меня, опять считает минуты, оглядывается каждый раз, когда кто-то входит. А я не в состоянии сделать и шага, даже вдохнуть полной грудью. Светлый ракушечник под моими ногами окрасился алым.

«С любимыми не расставайтесь…» – вдруг всплыли в памяти некогда услышанные строки. Мозг зачем-то отдавал мне обрывки прошлого, тщательно накопленные за долгие-недолгие годы. К чему бы это?

Что-то ярко сверкнуло, но уже по ту сторону опущенных век. Я поднял голову и с трудом сфокусировался. Вновь яркая вспышка, теперь сбоку… и еще. На горизонте поднималось серое грибовидное облако; такое же и справа, за горной грядой. Земля едва ощутимо задрожала. Ноги подкосились. Вот и все. Как-то глупо вышло.

Плотная пелена мягко накрывает, и я погружаюсь в приятную тишину и покой, словно в теплый безмятежный океан. Время замирает. Дверца в груди тихонько отворяется… Это конец… Или начало.