Сукин сын

— Вы соображаете, что наделали? — спросил Шишкин. — Верните рукопись. Если вернете, вам скостят срок, — подозреваемый посмотрел внимательно, не выразив удивления.

— Ее у меня нет.

— А где она?

— Ее украли. Можно нам поехать в город к врачу? У жены обострение депрессивного синдрома, все может плохо закончиться… Вина перед отцом. Он ей является и хочет, чтобы за него отомстили, приказывает, посылает. Доктор сказал, что маниакальные депрессии неизлечимы.

— Зачем же вы потакаете болезни? — возмутился следователь.

— Иначе невозможно. Или жить так, или никак.

— Так, ладно. Давайте по порядку. Рукопись вынесли вы?

— Я.

— Это спланированная акция?

— Нам предложили путевки в пансионат, Тамара и раньше сюда ездила, ей тут нравилось. Но на этот раз она встретила здесь человека, который ограбил их семью, и отдых полетел к чертям. У ней начались истерики по два раза на день… Она что-то задумывала, и каждый день новое. Встречалась со своим чокнутым поклонником, я не вмешивался, только следил. Потом, на экскурсии, когда чокнутый свалился с крыши, я понял, что дело идет к финалу. Она велела мне взять рукопись, и я взял. Думал, может, это какой-то выход.

— Супруга упомянула, что поездку вы спланировали осенью.

— Она больной человек. Может, она это и планировала, я не в курсе.

— Хорошо. Ну то есть ничего хорошего. Дальше.

— Я отдал рукопись жене и больше ее не видел. Она пропала.

— Когда вы узнали о пропаже?

— Я догадался, что что-то не в порядке. Раньше Тамара, видя Спивака, надеялась на что-то. Дней пять назад обозвала в лицо вором. Отчаялась.

— Жена не делится с вами своими планами?

— Нет. Я их не поддерживаю.

— Вы представляете себе, на что вы пошли сейчас? Если врачи признают ее невменяемой, за все ответите вы один.

— У меня не было выбора.

— Что означает «не было выбора» или «жизнь превратилась бы в ад»? Она вам угрожала?

— Самоубийством. Это реальная угроза. Она уже… пыталась выброситься из окна.

Шишкин дал ему подписать протокол. Максим Субботин, не дрогнув, подписал себе тюремное заключение. Следователь покидал работу с сочувствием к нему и восстановленной верой в мужское достоинство. Если судьей окажется женщина, парню кое-что зачтется. Следователь тут же брезгливо припомнил Геннадия Постникова. Может, Постников и украл? Спереть-то он может, если что где плохо лежит. Вечно шнырит.

Допрашивать художника сегодня было уже выше шишкинских сил. Следователь решил навестить Нину. Дело продвинулось, можно было дать себе передышку. За вечер, со сломанным ребром, что он успеет сделать? Ну перепрячет рукопись. А вдруг уничтожит как вещдок? Шишкин вытер пот со лба, взял себя в руки и второй раз за день поехал в больницу к этому дерганому.

Постников вытаращил на него глаза. Теперь еще и рукопись? Раньше кровельщик с крыши, теперь рукопись? Тамара Айвазовна сообщила? Женщина активная, домогалась секса, не преуспела, все наветы и клевета. «А если вам скажут, что я жег рукопись на глазах у свидетелей, тоже поверите? — задал вопрос подозреваемый. — Вы нашли, кто скинул меня с балкона? Ну понятно — нет, вы ж при исполнении. Рукопись важней человека. Пока вы бумагу ищете, людей повыкидывают и попереломают. Мне, например, кажется, что убийца был не один. Та же Тамара Айвазовна с супругом могли быть. Он был в пансионате, а она позвала снизу. Комнаты-то открыты: заходи — и инвалид готов».

— Им нужна рукопись. В мертвом виде вы им бесполезны, только в живом.

— Там земля, а не асфальт. Третий этаж. На смерть нечего и рассчитывать. Так, пошутили.

— Личная неприязнь?

— Ну, мало ли… — глаз совершил пробежку и вернулся на прежнее место. — Неуважение к даме.

Шишкин заметил, что истерика Постникова вроде прекратилась, зато прибавилось задору. Сейчас он скорее наступал, чем оборонялся. Есть у него рукопись или нет? Когда Шишкин ехал в больницу, то был почти уверен, что есть. Теперь почти уверен в обратном. Ничего. Еще один визит в больницу — он привыкнет и к этому шизоиду. Человек ко всему привыкает.

На обратном пути из больницы он повстречал рыжеволосую фурию. Она понуро брела, завешенная гривой, и выглядела уставшей лошадью. Но при виде следователя глаза ее загорелись, и она вцепилась в его китель костлявыми пальцами.

— Когда нам разрешат уехать? Сколько будет продолжаться этот маразм?

— Сколько надо, столько и будет, — нахмурился Шишкин. Слово «маразм» его сильно покоробило.

— Что значит — человек не на своем месте! — не унималась Лариса.

— Вы чем сейчас занимались? — строго спросил следователь.

— Обедала, если вам интересно.

— Тогда идите и запейте свой обед! Лучше водкой. Ваш муж попался с марихуаной, столкнул с крыши кровельщика и украл рукопись. Социально не ущемленные они, смотрите-ка! Образованные люди! Критики-журналисты! А рукописью никто не подавился… Когда перестанете беситься и оскорблять представителей власти, зайдете ко мне. Это официально. — Шишкин решительно зашагал к отделению, а Лара осталась стоять, пораженная новостями.