Сукино болото

– Наши ментовские погоны не носят. Кончайте его, – сказал Руслан, подмигнув грифам.

– Козлы! – Гоша вдруг перестал барахтаться, затих. Руслан дал грифам знак, чтобы прекратили бросать землю.

Гошу подняли из могилы. Положили рядом на траву лицом вниз. Он судорожно хватал воздух, кашлял, прочищал глаза.

– Извини за резкость, – со смешком сказал ему Руслан. – Вот теперь мы тебе верим. Но не до конца. Поимей это в виду.

Кодацкий выносил из дома деревянные складные кресла, открывал бутылки с напитками. Царьков нанизывал на шампуры куски томленого в шампанском мяса. Лещев тоже нашел себе занятие – разжигал мангал. Бездельничала только Анна. Она бы с удовольствием помогла жене Царькова Тане, но та больно уж ревниво смотрела, просто обжигала своими черными глазами. Добрые люди подсказали Тане, будто бы «акула пера» встречается с ее Леонидом.

Анна жила в Поволжске уже третий год, но никак не могла врасти в здешнее общество. Одевалась она беднее местных модниц, считая, что дорогие наряды только старят. Но при этом всегда выглядела на свой неповторимый манер. Косметикой, считай, не пользовалась. Разве что под давлением подруги Оли, совсем чуть-чуть, по большим праздникам. А выглядела так, что не могла незаметно пройти по городу.

Мужчины пытались знакомиться с ней на каждом шагу, и она знакомилась, и терпеливо выслушивала неуклюжие комплименты. И хотя никто из мужиков не мог похвастать, что уложил ее в постель, общественное мнение вынесло свой приговор – эта баба без комплексов.

«Вот дура-то», – думала Анна о Тане. Царьков даже близко был не в ее вкусе. Роста не хватает. Лысина уже пробивается. А мужчина без волос на голове – все равно, что без штанов.

Улучив момент, успокаивающе шепнула Тане:

– Наверно, вам что-то наговорили. Поверьте на слово, мне ваш муж не интересен.

Таня смягчилась и тут же полезла в чужое пространство:

– Сколько вам?

Обижаться на нее было бы глупо. Еще глупее было бы отчитываться. Анна промолчала.

Таня расценила молчание как возрастную слабость. И пошла дальше – мысленно раздела Анну, как это делают женщины, завидев соперницу. Ничего хорошего из сравнения не получилось. «Зато я наверняка лучше трахаюсь», – подумала Таня.

– А вы не боитесь, что в один прекрасный день вам дадут больше? – приподняв острый подбородок, она ждала ответа.

– Видите ли, – сказала Анна, – я постоянно развиваюсь. Это отодвигает старость.

Дачу Царькова роскошной не назовешь. Построил он ее, когда только открыл свой торговый бизнес. Тогда она смотрелась. А сейчас, на фоне роскошных особняков, выглядела скромно. Не поражала богатством и обстановка.

Лещев бывал здесь не раз, но только сейчас дал оценку:

– Молодец, Леня, по-простому живешь.

– Мне нравится, как жили спартанцы, – довольный похвалой начальника, отозвался Царьков. – Лишку ни в чем: ни в условиях жизни, ни в еде, ни в разговоре.

– По-моему, спартанцы говорили коротко, чтобы не выдать себя, – вставила Анна. – Они ж неучи были, солдафоны, поэтому и боялись сказать какую-нибудь глупость.

Сказала и тут же пожалела: «Зачем я его задираю? Чтобы показать Тане, что между нами ничего нет? Как глупо».

На простом лице Царькова промелькнула обида. Но он спокойно возразил:

– Когда спартанцев обзывали неучами, они отвечали: правильно, мы не учимся ничему дурному. А знаешь, Аннушка, что ели спартанцы? Похлебку из чечевицы и бычьей крови. Очень невкусно, зато питательно. Какие воины вырастали! Ну, как поднять тебе настроение?

Царьков взбежал на второй этаж, выскочил на балкон и сделал стойку на перилах. Было видно, как подрагивают деревянные балясины Компания замерла. От страха Тане хотелось закричать, но она боялась, что как раз от крика Леонид и может упасть вниз на выложенное плиткой патио.

«Господи, что ж он так странно себя ведет для своего возраста? – думала Анна. – Каждый мужик сходит с ума по-своему, но он не должен быть смешным».

Наконец, сели за стол. Лещев поднял бокал с вином.

– За что пьем?

Царьков отреагировал мгновенно:

– За вашу поездку в Европу, Николай Федорович. Рассказали бы.

Выпили. Ланцева включил диктофон, Кодацкий расчехлил видеокамеру. Послезавтра интервью с мэром появится в местной программе теленовостей и свежем номере газеты.

– В городе 110 тысяч жителей, примерно столько же, сколько у нас, – начал Лещев. – Только в бюджете денег в сто раз больше. Местная власть львиную долю налогов оставляет у себя. А помимо того сама определяет, какие брать налоги, в каких целях, в каких размерах.

Мэр покосился на бутылки с напитками и строго наказал Кодацкому:

– Смотри, чтобы этого в кадре не было! А вообще, скажу не для печати – не люблю ездить заграницу, возвращаешься и – трудно жить.

– Продолжайте, Николай Федорович, очень интересно! – лакейским тоном выпалил Кодацкий, не отрываясь от видоискателя.