Сукино болото

Еще интересней было сообщение Радаева о мужике, который вербует зэков на денежную работу. Если договориться с колонийскими операми, этого кадровика можно довольно легко выпасти. Так Булыкин и решил называть этого мужика – Кадровик.

Для первого дня совместной работы совсем неплохо. Никита повеселел. Достал из сумки коробку с клубникой, принялся угощать Анну.

«А рыболова все нет», – думал Павел.

Они позагорали еще немного и поехали обратно в город. За поворотом дороги Павел попросил Анну остановить машину.

– Мне надо кое-что посмотреть.

– Смотри, я подожду, – сказала Анна.

– Нет, вам лучше уехать.

– Слушай, сыщик, а где ты думаешь ночевать? Тебе нельзя возвращаться в гостиницу.

– Под кустом, – пошутил Радаев. – Езжайте, не ждите меня.

Сделав крюк, он незаметно подошел к тому месту, где стояли удочки.

На этот раз рыболов был на месте. Радаев почему-то не удивился, узнав его.

Антон Чесноков сматывал удочки. Радаев затаился в кустах. Где-то примерно здесь мог сидеть, наблюдая за ним, и Антон. Скорее всего, он что-то делал в Топельнике, а когда вышел и увидел его, Радаева, то решил не показываться на глаза.

Антон смотал удочки и поднялся на холм. Там его ждали «Жигули». Кто за рулем, рассмотреть было невозможно. Машина покатила в город, поднимая клубы пыли.

Радаев вышел из леса на проселочную дорогу, ведущую в город. Послышался звук мотора. Павел оглянулся. Иномарка промчалась мимо, но тут же резко затормозила и сдала назад.

Таня смотрела на Павла, не веря глазам. Может, ей показалось? Или обозналась? Нет, это он, только другой, заметно возмужавший, лучше прежнего.

Она только что выследила Царькова. Оказывается, Ленчик втихаря построил себе новую дачку. И какую! Просто зашибись. Она думала, он путается с журналисткой, а он, оказывается, завел себе молоденькую девушку. Не иначе как решил начать жизнь с чистого листа.

И вот третье открытие – Павлик. Как он мог здесь оказаться? Ведь он отбывает срок.

Таня вышла из машины с удивлением и страхом, совсем не уверенная, что Павел так же рад встрече, как она.

– Вот это встреча! С ума упасть! Ты как здесь? – выдохнула Таня.

– Выпустили. А ты будто не знаешь? Мы уже встречались с Ленчиком.

– Он мне ничего не говорил.

Таня подумала, что это судьба. Павел появляется в тот момент, когда Царьков бросает ее. Но если Павел знает, что она его предала, вместе им не быть. Поэтому она искала в его глазах ответ на свой вопрос: знает или не знает? Ответа не было. Павел был как под анестезией – полная бесчувственность.

– Я в город. Давай садись, – Таню лихорадило.

А чего не сесть, до города все-таки километров шесть. Радаев оглядел салон, щиток приборов. Крутая тачка.

– Любит тебя муж, Танюха.

– Он мне не муж, ты же знаешь.

– Он тебе лет десять как не муж.

– Семь лет! – воскликнула Таня. – Жуть! Как у тебя со здоровьем? Язва? У Ленчика тоже язва, на диете сидит. Это все нервы, Павлик. Нервы надо беречь. Нервные клетки не восстанавливаются.

Если она изменилась, то только внешне. Она уже не походила на подростка, фигура стала женственней, черты лица мягче. Что же касается разговора, то Волга у Тани по-прежнему на каждом шагу впадала в Каспийское море, а лошади кушали овес.

А вот в постели, чертовка, хороша. В постели – рабыня. Не просто так он запал на нее. Правда, застав их за сладким занятием, Ленчик сказал ему, что это никак не отразится на их отношениях. И действительно, вел себя так, будто ничего не произошло. Мол, вот он какой благородный. Как высоко ставит их мужскую дружбу. Никакая баба не способна сделать их врагами. А что при этом чувствовал Павел, который наставил рога своему старшему другу? Последней тварью он себя чувствовал.

– Надо отметить твое возвращение, – сказала Таня. – Квартиру свою я не продала, на всякий случай. Сделала евроремонт, у меня там красиво. Тебе понравится.

Что-то подсказывало Радаеву, что однажды именно из-за нее у него возникли серьезные неприятности. Но теперь, когда он сам вел расследование, Таня могла стать источником полезной информации. Чего не заехать, тем более, что сама зазывает?

– А Квас сейчас где? – спросил Радаев. Так они между собой звали Царькова.

Таня горько усмехнулась:

– Сказал, что на охоте с Шокиным, сволочь.

– Какая охота в июле? А почему сволочь?

– Плевали они на законы. Директор заповедника с ними в бане парится каждую пятницу. Но сегодня Ленчик точно не на охоте. Поэтому и сволочь.

Таня не стала говорить, с кем только что увидела Царькова.

– Ленчику сейчас не до меня, – сказала она туманно, и глаза ее тоже затуманились.

Когда-то Павел на эти глаза и расцвел. Пришел в парикмахерскую, сел в кресло, посмотрел на себя в зеркало. Захотелось сплюнуть: до чего ж плюгав, шея тонкая, уши торчат, срамота. И тут Таня подходит, смотрит на него в зеркало.

– Как стричь будем?

– Уши оставим.

– Голову моем?

– Можно.

Руки у нее были ласковые. А тело – жаркое, привораживающее. Он это ощутил, когда она стала стричь его, то и дело прижимаясь.

Напоследок зазывно посмотрела:

– Обрастай, парнишечка.