Сукино болото

Никита мгновенно понял, что она хотела сказать. Эта фраза когда-то вертелась и в его голове: был третий! Конечно, был. Почему же не нашли? Потому что такие были годы. Полный разброд. Никто не хотел что-то делать хорошо, по совести, следуя долгу. Все делали свое дело абы как, потому что государство абы как платило зарплату. А потом, когда все более или менее устаканилось, никому не хотелось поднимать дело Радаева из архива, проверять обоснованность осуждения.

– Я только что из облсуда, – сообщила Анна.

Гоша услужливо наполнил свежей водой электрочайник и тактично исчез. Он теперь исчезал, когда к Булыкину приходили Макаров или Ланцева. И появлялся сразу же после окончания разговора.

Работа в милиции научила Никиту не верить до конца никому. Ни подчиненному, ни начальнику. Абсолютное доверие само по себе нерационально. Могут пострадать либо интересы дела, либо даже жизнь другого человека.

Никита подошел к окну. Гоша вышел из подъезда и сел в «Жигули».

Что он там делает? Неужели сидит просто так, болтает с кем-то по мобильнику?

Гоша сидел не просто так. Он надел маленькие наушники и настроил радиоприемник на волну замаскированной в кабинете антенны с микрофоном. Слышимость была отличная.

Голос Ланцевой:

– Зря ты, Никита, поверил этим бухгалтерше и кассирше.

Голос Булыкина:

– Я поверил? Я душу вынимал из этих клюшек.

Голос Ланцевой:

– Клюшка была отчасти только бухгалтерша. Сорок лет – еще не старость.

Булыкин молчал. Конечно, он не дожал этих баб. Они уперлись, а он не дожал. О чем потом очень жалел.

– Почему ты допросил кассиршу всего один раз? – спросила Анна.

– Она утонула. Пошла на пляж, заплыла, говорят, недалеко и вдруг исчезла. Тело всплыло только через две недели. Признаков насилия не обнаружено.

– Считаешь, что это случайность?

Булыкин пожал плечами.

– А клюшка?

– Последний раз я видел ее во время суда. Не понимаю, чего ты хочешь, – сдержанно вскипел Булыкин. – Согласен, дело мутное. Но Радаев – налетчик, это факт, и сидит за дело.

– Я поеду к нему, – сказала Анна. – Если хочешь, поехали вместе.

– Чего я там не видел? И о чем нам говорить?

– Тебе не интересно узнать, куда исчезли деньги? Я думаю, Радаева это гложет. Поставь себя на его место.

– А может, так было задумано? Лежат где-нибудь денежки и ждут его. Короче, тебе интересно, ты и езжай, а для меня эта тема закрыта, – отрезал Никита.

Он уже жалел, что сказал Анне о Радаеве.

17 апреля 2006 года, понедельник, вечер

Размышляя, что бы предложить мэру, Ланцева вспомнила краткое выступление на активе Томилина. Кажется, он хотел высказать какие-то соображения, но его не захотели слушать.

Станислав Викторович был рад звонку. Сказал, что двери его дома для Анны всегда открыты.

Прямо из прихожей подвел ее к окну и спросил:

– Почему вы об этом не пишете? Кто разрешил строить особняки на берегу Волги? Раньше я видел всю излучину, красота неописуемая. А теперь вижу крыши чьих-то дач. Спрашиваю у людей, чьи это хоромы. Никто не знает. Тайна, покрытая мраком. Вы тоже не знаете?

Анна рассмеялась: она тоже не знала.

– А чего вам так весело? – сдержанно возмутился Томилин. – Это, между прочим, ваше дело, бороться с этим безобразием.

– Считайте, что это нервный смех. – Ланцева горько вздохнула. – Уважаемый Станислав Викторович, бороться с такими вещами в наше время невозможно. Меня лично возмущают еще высокие заборы. Люди отгораживаются от людей. Заборы – это знак, что мы не вместе проживаем жизнь, хотя живем в одной стране, в одном городе. Скоро вся Россия будет в таких заборах. Как с этим бороться, ума не приложу. Думаю, власть должна показывать пример. Но власть первая спряталась за высокие заборы.

Даша сказала:

– Папа, не надо так переживать.

– А как надо?

– Вообще не надо. Подумаешь, вид тебе закрыли.

Томилин обиженно заморгал.

– Наверно, во мне бродит ненависть, это от безделья, – пробормотал он. – Но я никак не могу смириться с тем, что происходит. В Древней Греции человек, который не мог указать, на какие средства он живет, лишался гражданских прав. Конечно, мое занудство от безделья. Разве можно назвать работу сторожа работой? Раньше мы иногда жаловались на рутину. А я сейчас вспоминаю эту рутину как лучшее время жизни. Человеку нужна суета.

Ланцева поняла, что пора направить разговор в нужное для нее русло:

– Станислав Викторович, а что вы хотели предложить нашему высокому начальству? Вы что-то не договорили, как я поняла.

Томилин тяжело вздохнул: