Сукины дети

— Слушаю?..

Подделка

В этот вечер Нисон спал на кухне. Он просто не мог видеть Лину. Не мог видеть, но зато прекрасно слышал её плач. Настолько жалобный и болезненный, что у него самого сжималось горло от подступающих слёз. Как иногда бывает, слышишь заразный звонкий смех и сам начинаешь невольно смеяться. Так и, послушав скулеж и вой Лины пару часов, сам начнёшь чувствовать слёзы на щеках.

Всю ночь он не мог уснуть, ворочался и не понимал, почему же Лина настолько опечалена смертью ребёнка. Вроде, они его даже не увидели толком, не услышали голос и не назвали его именем. Он считал глупым настолько убивать себя из-за мертворождёнца, ведь некоторые мамы теряли своих детей, когда тем было по десять, пятнадцать и даже по восемнадцать лет, и тогда, конечно, он мог понять их слёзы. Слёзы, но не притупляющиеся глаза, седые волосы и вечно трясущиеся руки. А что Лина? Её ребёнку даже дня не исполнилось, Нисон даже назвать его своим ребенком не мог. Но по состоянию Лины можно было бы представить, что она в один день потеряла всю семью, мужа и взрослую дочку, да и кошку в придачу. А она ведь потеряла всего лишь какого-то младенца. Что с него взять? Он даже не понял собственную смерть, так почему бы не продолжать жить, завести нового здорового ребёнка? Лина наотрез отказалась даже рассматривать такой вариант. А он искренне не понимал её выбора.

Утром Нисон ушел, хотя было воскресенье, попытался перед этим поговорить с женой о вчерашнем, но она сидела в углу кровати, пялясь куда-то на пол, и даже не собиралась слушать Нисона. Он же понимающе сжал губы, слабо кивнул и ушел, тихо попрощавшись, хотя знал, что его никто не слышал.

…

Щелчок, и Нисон заходит обратно домой, только уже не один. Подозрительное копошение у порога заставило Лину подняться. Она тихо, будто невесомо, прошла к двери, выглядывая из-за угла. На неё смотрел счастливый Нисон и…

Лина впала в ступор, когда увидела на поводке, что держал её муж, собаку. Красивую, ухоженную собаку. Она была не совсем большой, но и давно не маленькой.

Собака весело виляла хвостом, смотря то на Нисона, то на Лину. Её красноватый язык немного дергался, когда она дышала. От неё пахло чем-то свежим и хвоей. Но этот запах был таким ненастоящим, будто парфюм с ароматами улицы и леса.

— Это наш… наш питомец, — Нисон положил руку на плечо Лины, немного поглаживая его, — как назовём? Может, Нестор? — Нисон стоял, натянуто улыбался, пытаясь радоваться собаке. Тварь крутилась, нюхала порог, коврик возле двери, оставляла грязные мокрые пятна в виде лап.

— Ты где её взял? — Лина оторвала взгляд от собаки.

— Да я вчера звонил в приют, недалеко от города заводчица есть. Между прочим, недешёвая собака, — Нисон улыбался, словно гордясь своим поступком. Но Лина потупила глаза, — Так тебе кличка Нестор нравится?

Лина не отвечала ему, она просто не слышала его мимолётные слова, такие неважные и поверхностные, которые были характерны только человеку. Эта собака, вовсе и не похожая на её ребенка, не могла заполнить собой ту дыру в её душе, которая появилась тогда в больнице.

Нисон так наивно думал, что решение всех проблем находится на поверхности. Ничто не этой земле не могло бы занять место её ребенка, ни её муж, ни собака, ни деньги не смогли бы хотя бы на немного облегчить ее страдания.

Лина отвернулась. Собака была противна ей. Её тошнило от одной только мысли о ней. Лина столько раз их видела, столько раз ей было жаль их. Но сейчас она не хотела бы видеть её в своем доме. Да, это такая же псина, как и все другие. Но что-то в ней было не то. Она была похожа, скорее, на пародию этих худых злых собак. Лина хотела бы никогда не иметь с ней что-то общее, но делать нечего — Нисон уже купил её. Собаку нельзя было просто выкинуть на улицу, ведь их город и так кишит тварями.

— Лина, милая… — глаза Нисона сделались настолько печальными, что собака заскулила, — я хотел как лучше, я думал, ты обрадуешься, — Нисон отпустил Лину, уходящую куда-то в глубь квартиры. Лина не отвечала. Собака прошла в квартиру, осматриваясь, всё обнюхала и вновь повернулась к Нисону. Он смотрел на неё мокрыми глазами, не понимая, что ещё нужно сделать, чтобы хоть немного помочь жене. Но для Лины было всё ничто. В этом мире просто не было того, что могло бы излечить её. А все эти земные человеческие сложности, решения и чувства ей казалось теперь такими далёкими и недосягаемыми. Она словно почувствовала в один момент вселенскую тоску, которая растоптала её полностью и безвозвратно, лишила всех возможностей. Теперь у нее были лишь одиночество и пустота — единственное, что осталось неизменным.