Сукины дети. Том 2

Изучение отснятого материала камер внутреннего наблюдения показало, что вещи принадлежат посетителю личной аудиенции с президентом, зарегистрированному под именем Владимир Ильич Ленин. Что химический состав одежды совпадает с анализаторами видеокамер. Что даже усы и бородка сходны по спектральному анализу с изображением…

«Ну вот и конец… – обречённо подумал Джон-Абдулла. – Это не просто отставка… Это позор и тюрьма. Ну не тюрьма, пусть даже только позор… Хотя, может, и обойдётся – на кой чёрт правящей партии обнародовать свои промахи… Но как без денег управлять страной? Как побеждать на выборах? Идиот, я же сканировал его лицо сетчаткой, и биологически активированная память не выдала мне никаких соответствий… Спокойно, спокойно… Кто же это приходил ко мне в роли Ленина: Малевичи, пришельцы, русские? Авантюристы из Европы? Да какая теперь разница! Тихонько собраться, выйти по подземному ходу до секретного гаража с машиной и бежать через мексиканскую границу. А там – уже не достанут. Ничего, ничего… Первым делом – вырваться отсюда. Как предусмотрительно, что в маленьком, неприметном банке Мадагаскара на чёрный день мною отложена кругленькая сумма. Видимо, этот самый чёрный день уже наступил…»

Вытряхнув положенные по регламенту, но давно ставшие никчёмными средства индивидуальной химической защиты из тревожного чемоданчика, Джон-Абдулла быстро уложил в него самое необходимое: личные вещи, две упаковки питательных БАДов, заменяющих пищу и воду, и выудил из потайного отдела сейфа, не сканируемого даже микроволновым радаром, персональную электронную карту на имя Мохатмы Гамбринуса аль Рашида.

«Главное – не вызвать подозрение у Сары, – настраивал себя Джон-Абдулла, успокаивая дыхание. – Главное, чтобы она ничего не поняла…»

Но Сара поняла буквально всё. По лихорадочно блестящим глазам президента, по нервной одышке и – по тревожному чемоданчику.

Лицо её от гнева побелело настолько сильно, что над губой явно прочитались небольшие гормональные усики. А рука Сары решительно потянулась к опломбированной оранжевой кнопке с надписью «Тревога в случае угрозы национальной безопасности». И замерла в дюйме от кнопки…

Джон-Абдулла тоже понял Сару на все сто тридцать пять процентов, увидев в её строгом лице – лицо Демократической партии, стоящей в данный момент за её широкой спиной. Партии, которая при любых условиях терять власть не хотела.

Поэтому подземный ход, побег через мексиканскую границу и счёт в далёком мадагаскарском банке отменялись. Окончательно и бесповоротно.

И значит, завтра Джона-Абдуллу ждал очередной президентский день с экономической ситуацией, определяемой валютным запасом страны, состоящим из сохранившихся двадцати трёх тысяч пятисот семидесяти пяти долларов. И значит, завтра Великой американской нации предстояло услышать обращение президента, раскрывающее подлые происки могущественной «руки Кремля».

Борода из ваты

И много, много радости…

В костюмерной привычно пахло нафталином, горячим утюгом и специями от китайской лапши. Причём на первых два аромата нос Игоря реагировал спокойно, а вот на последний – с отвращением. С оценкой: «вонь несусветная»!

Дожив до своих тридцати семи лет холостяком, он предпочёл бы поголодать, чем позволить себе питаться этим сомнительным блюдом, приправленным какой-то травяной пылью из пакетиков с непонятными иероглифами. Но хранительницы фондов театрального костюмерного цеха Агриппина Денисовна и Алла Ильинична – барышни переходного возраста из зрелого в катастрофически зрелый (чтобы не сказать в перезрелый), так же, как Игорь, семьями не обременённые и не ведающие посему домашней пищи, – всем гастрономическим изыскам предпочитали снедь в пакетиках.

Реквизиторский цех, радиоцех, осветители и машинисты сцены тоже, питаясь чем попало, вносили свою посильную лепту в общий ароматический фон храма искусства для детей и юношества.

Оттого в краевом театре юного зрителя, где и находилась эта самая вышеуказанная костюмерная, всё то, во что облачались актёры, выходя на сцену: от мушкетёрских камзолов и широкополых шляп с плюмажем до одеяний Великого и Ужасного Гудвина и Мудрого Страшилы, – всё без исключения отталкивающе пахло сомнительными пищевыми концентратами.

Хотя порой некие «свежие ветры» чудесным образом корректировали застоявшуюся атмосферу. И в охваченный данным повествованием период, предвещающий красные дни календаря, по коридорам театра, побеждая все запахи как костюмерного, так и других цехов, артистических гримёрок, а также слабоалкогольные и парфюмерные (сливающиеся иногда в единое амбре), густо колобродил пихтовый дух от установленной в фойе зелёной красавицы, ещё даже не наряженной, но уже пустившей в ход свои флюидные чары.

Снимая с плечиков красный халат Деда Мороза и накидывая его на себя, Игорь недоумевал: какое-то время стало излишне расторопное! Вроде только что отработал прошлогодние утренники и снёс халат на хранение… Когда год успел пролететь? Неизвестно! А вот уже и декабрь подкатил…