Суккубус

Кэрри улыбнулась и повела бедрами. Танцовщица из нее была никудышная, но она и не продавала свои танцы. Люди в этом доме платили за тело, и Мистер Респектабельность не был исключением. Продолжая танцевать, Кэрри мысленно листала глянцевые журналы. Может быть, ей удастся произвести впечатление, и Мистер Благополучие сделает ее постоянной любовницей? Нет, такого не бывает. Кэрри обнажила плечи. Грудь. Молодость. Она повернулась к Мистеру Значительность спиной, показывая ему свои бедра. Грегори Боа сказал, что из нее выйдет хорошая шлюха.

Она закрыла глаза, вспоминая его лицо. В памяти почему-то не осталось моментов до и после. Лишь только прием на работу. Кабинет Боа. Его кресло. Холодный лакированный пол под коленями. Боа говорит, чтобы она смотрела ему в глаза. В его темные, как ночь, глаза…

Мистер Лицо с Журнала закуривает вторую сигарету, третью… Кэрри танцует. Медленная музыка кажется бесконечной. Одна песня, вторая, третья… Она смотрит в глаза мистера Великолепие. Чувствует его внутри себя. Он не торопится, напротив, он изучает ее, наблюдает за ней. Его взгляд… О чем он думает? Кэрри поднимает бедра. В глазах клиента нет желания, страсти. Он хороший любовник, но это не более чем пришедшие с годами навыки. Странное чувство чего-то механического и неживого наполняет сознание Кэрри, вызывая отвращение и тошноту. Теперь глаза мистера Дорогой Костюм напоминают объективы видеокамер, которые безразлично наблюдают за посетителями в супермаркетах. Снимают, снимают, снимают… Но ничего не чувствуют.

Кэрри повернулась набок, наблюдая, как мистер Безразличие неспешно одевается. Скажет ли он хоть что-то ей на прощание? Лаялс обернулся и посмотрел на Кэрри. Сколько ей было лет? Семнадцать? Восемнадцать? Боа сказал, что двадцать один, но этот чернокожий сутенер мог сказать что угодно, лишь бы ему заплатили. У этой девочки была слишком юная грудь. Слишком плоский живот. Ее тело… Оно все еще пахло молоком и свежестью.

Лаялс вышел в коридор. Тени, полумрак, стоны, мягкий ковер под ногами. Когда-то давно здесь было детское кафе, и кто-то, может быть, еще помнил, как мать приводила его сюда в день своей зарплаты. Сливочное мороженое, фисташковое, с крошкой лесных орехов… Скоро в этом мире не останется ни кафе, ни лесов, где можно нарвать орехов и полакомиться ягодами. Бордели, заводы, вкусовые добавки… Все можно купить. Все можно продать. Секс, любовь, власть, закон… Даже красота имеет свою цену – черные цифры на белых прайс-листах кабинетов пластической хирургии.

Лаялс вышел на улицу. Сел в машину. Ему было сорок пять, и последние двадцать лет он занимался тем, что наблюдал, как жизнь день за днем теряет для него смысл. Страсть – вот что было залогом счастья в этом мире. Когда сердце в груди бьется сильнее, когда глаза горят нездоровым блеском, когда ты готов делать глупости и не оглядываться назад… Лаялс отпустил педаль газа, не желая превышать скоростной лимит. «Кадиллак» вздрогнул и недовольно заурчал…

Женщина. Если бы Лаялс был поэтом или художником, то, возможно, его страсть заключалась бы в искусстве, но он был далек от этого. Всего лишь адвокат. Может быть, будь он менее удачлив, работа стала бы его страстью или же его проклятьем, как бывает в случае нищих художников и обезумевших от неудач поэтов, но Лаялс всегда был удачлив. Чертовски удачлив, можно сказать. Поэтому работе досталась его любовь. А страсть… Вот тогда-то и появилась женщина. Нет, не одна из тех глупых шлюх, что находил для него Боа и те, кто были до него. Совсем другая. Не похожая ни на одну из женщин, встреченных Лаялсом за всю свою долгую жизнь. С ней его сердце билось сильнее, а аналитический ум и врожденный прагматизм давали трещину. Впервые в жизни тело и разум обрели гармонию между собой. Не нужно врать и притворяться. Не нужно придумывать чувства и желания там, где их нет. С ней Лаялс мог быть самим собой. Сильным, как горы, слабым, как первый снег. Ему хотелось защищать ее и таять в ее руках. Она сводила его с ума, но в этом безумии он находил мудрость. Он не был безнадежно влюблен. Это стало чем-то большим. Словно часть его самого, которая всегда рядом…

А потом удача отвернулась от него. Могло ли быть по-другому? Скорее всего, нет. Взвешивая и анализируя прожитое, Лаялс приходил именно к этому выводу. В жизни есть много вещей, которые не стоит рассматривать под микроскопом, дабы они не утратили своего очарования. К сожалению, понимание этого приходит не всегда вовремя. Иногда бывает безвозвратно поздно. И потеряв, пытаешься найти оправдание тому, что сделал. Жизнь продолжается, но прошлое стоит на месте. Оно не удаляется, а вызревает. Ждет, как хорошее вино, которое с годами делается лишь лучше. И забыть невозможно… Ампутируйте руку и попробуйте забыть о том, что она у вас когда-то была. Ничего не выйдет. Она навсегда останется частью вас, даже если ее никогда не вернуть. И ни один протез не сможет заменить ее. Как и страсть…