Сулейман. Я выбрал тебя (СИ)

Вот не знаю откуда взялась в ней эта особенность. Точнее была всегда, сколько себя помню. Но у родительницы есть особая фишка – рукопожатие. Она даже людей оценивает по нему. И ни в каком виде не приемлет панибратства. Для нее сюсюканья, поцелуи ручек и обнимашки с малознакомыми людьми – как дешевый спектакль, который вызывает зубную боль и отторжение.

Хм. Может, именно поэтому Кравцов с первого же дня знакомства оказался в аутсайдерах?

Ну да, вполне возможно. Он же очень старался быть галантным и остроумным, иногда даже сверх меры.

– Не знала, что у тебя такая прекрасная память на имена и отчества, – отмечаю немаловажную деталь и удивленно заглядываю в темно-карие глаза гостя.

Я точно не упоминала при нем имени мамы, но вполне вероятно когда-то писала о ней в переписке в ВК. Так, когда это было? В прошлом веке, не раньше.

Неужели запомнил?

Но это же нереально.

– Я помню всё, что имеет для меня значение, – ровно отвечает Султанов, будто не видит ничего особенного в своих словах.

Я же вновь подмечаю, что никакой игры на публику в нем нет. Естественность и обычное спокойствие, что в сравнении с бывшим опять же очень и очень заметно. И явно не красит последнего.

– А я и нашу беседу с Вами помню, – продолжает мама свою речь, обращаясь к Сулейману. – Вы могли тогда с нами не согласиться, но мы с мужем посчитали, что Марии требуется передышка и смена локации. Поэтому отказали в Вашей просьбе дать ее адрес. Надеюсь, Вы не слишком на нас рассердились.

– Нет, конечно. Вы поступили правильно, как настоящие любящие родители, – произносит Султанов, качнув головой.

Ловлю себя на мысли, что еще минут пять таких разговоров и всё. Разину рот, как ребенок. Широко и неподобающе.

А всё почему?

Да потому, что стереотипы – они такие стереотипы, исходя из которых большинство боксеров – ну ту-пы-е же!!! И это не шутка юмора, а во многом печальная истина. И с ней я знакома не понаслышке.

И тут Сулейман, который берет и легко ломает представления. Потому что он – другой. Не ограниченный боями, тренировками, белковым питанием и собственной персоной качок, а прежде всего нормальный, здравомыслящий человек, умеющий говорить на разные темы.

А если брать во внимание его желание открыть спортшколу для детей, не «на авось» и «как пойдет», а с тщательным всесторонним изучением вопроса и взвешенным подходом, так и совершающий поступки, значимые для всего района.

– Ладно, не буду вам мешать, – переводит Султанов взгляд с меня на маму и обратно. – Семен, как вижу, уже бодр и доволен, значит, самое плохое уже позади. Хорошего вечера.

Открываю рот, чтобы… что?

Попрощаться? Предложить задержаться?

Не успеваю определиться, как мама опережает.

– Э-э, нет, так не годится, – упирает она руки в бока. – Во-первых, время ужина, а значит, будем все дружно пробовать мои пельмени, а во-вторых, мне очень интересно узнать, что же такое было с Семеном, который только-только переехал к Маше. Поэтому, ребятки, – генеральским тоном, не подразумевающим отказа, продолжает мадам Прохорова раздавать приказы, – весело раздеваемся и идем мыть руки. А я пока на стол накрывать буду.

?Открываю рот, хмыкаю и закрываю.

– Маму надо слушаться, – выдаю в итоге, глядя на непробиваемое лицо Султанова, которое, оказывается иногда «пробивается».

Хочется засмеяться в голос, ведь происходящее действительно уморительно: моя мама, пухленькая и невысокая, ниже меня сантиметров на десять, пигалица шустро командует, а огромный широкоплечий Сулейман ее слушает и подчиняется. Без разговоров раздевается, снимает ботинки и идет мыть руки.

Прикусываю губу и всячески стараюсь подавить глупую улыбку. Уж не знаю, к чему приведут наши сегодняшние посиделки, но этот день точно удался. Я убедилась, что даже у Султанова бывают моменты, когда непроницаемость сбоит и ломается.

– Кажется, бог услышал мои молитвы и нашел-таки настоящего мужика, – шепчет маман себе под нос, как только за гостем закрывается дверь в ванную комнату.

– Ты это о чем? – интересуюсь.

Скрещиваю руки на груди, приподнимаю одну бровь и всем видом выказываю подозрительное недоумение.

– О своем, о женском, – отмахивается моя командирша и тут же приказывает, – так, чего встала? Живо иди переодевайся, мой руки и принимай хозяйство.

– Э-э, – зависаю от наглости некоторых родительниц, – ты же вроде как обещала все сама сделать…

– Это я не тебе обещала… И вообще, Мария Дмитриевна, чья это в конце концов квартира?

– Моя, – выдыхаю, закатывая глаза.

Знаю же уже, что дальше последует.

– А раз твоя, то и хозяйничай, деточка, – показательно грозит пальцем Галина Анатольевна и расплывается в хитрющей улыбке.

***

– Я хочу, чтобы ты пришла на мой бой завтра.

Произносит негромко Сулейман, обдавая затылок горячим воздухом, отчего пряди волос слегка шевелятся.

Оборачиваюсь от раковины, чтобы передать ему очередную чистую тарелку, да так и замираю.