Читаем Сулла полностью

Именно вторым событием, повлиявшим на образ Суллы, является тот факт, что в 43 году Лепид, Антоний и Октавий (будущий Август) выпустили новую проскрипцию. Итак, они опубликовали эдикт, такой же, как у Суллы, впрочем, сделав ссылку на «того, кто до нас вооружился высшей властью, чтобы реорганизовать государство в момент гражданских войн и кого прозвали «Феликсом», имея в виду его успехи» (впрочем, это приводит к подтверждению того, что на следующий день после смерти Цезаря проскрипция не была еще чудовищной мерой, какой она стала после, потому что Триумвират вернулся к ней, и образ Суллы не был еще таким черным, потому что они ссылаются на него). В действительности, эта вторая проскрипция очень отличалась от первой: объявленная даже раньше, чем разразилась гражданская война между теми, кто претендовал стать наследниками Цезаря и противниками тирании, она имела террористический характер, что обнаруживает присутствие во главе списка Луция Эмилия Павла, брата Лепида, и Луция Юлия Цезаря, дяди Антония; если добавить, что Октавий приказал вписать своего личного опекуна, Гая Торания, который был убит, нельзя не вспомнить, в связи с этой практикой, заключавшейся в применении санкций против своих собственных родственников, чтобы не оставить своим врагам никакой надежды уберечься, убийство Дамасиппом в 82 году кузена консула и родственника второго. Нужно сказать еще, что Триумвират оставил открытым список, чтобы иметь возможность вписать туда новые имена, что, очевидно, усиливало его характер инструмента террора. В результате этой проскрипции погиб Цицерон, и смерть знаменитого оратора однозначно содействовала превращению проскрипции в отвратительную меру. Так что когда через несколько лет при Актии Октавий победил Антония и Клеопатру, вся его пропаганда была направлена на то, чтобы перенести на побежденного всю ответственность за злодеяния, совершенные в результате проскрипции: это он, у кого возникла идея проскрипции, эго он, кто принудил Октавия согласиться на нее, это он, кто приказал проскрибировать Цицерона. К тому же говорили, что на его стол была принесена голова оратора и его жена Фульвия, посмотрев на нее некоторое время, положила ее на свои колени; открыв ему рот и вытащив язык, она проткнула его шпилькой из своей прически. В общем, говорили, Антоний испытал жажду крови своих противников и во время своих пьянок, «расслабленный вином и сном, он поднимал к головам проскрибированных свои мигающие глаза».

В этих условиях было неизбежно, что портрет Суллы оказался запачкан тем, что стремились вменить Антонию: общественное мнение не могло ассимилировать две проскрипции во времени, когда в представлениях создавался типичный портрет проскрибирующего, который воспринимал от Антония его наиболее темные черты, но который был также портретом Суллы. Заметно, что ассимиляция двух проскрипций имела следствием заставить поверить, что Сулла пожаловал ему диктатуру, чтобы проскрибировать своих противников (что опровергает изучение античных авторов), именно потому что Триумвират проскрибировал своих, только когда оказался облеченным своей учредительной магистратурой. Так высказался известный немецкий историк Теодор Моммзен: «На основании своей новой власти (диктатуры) Сулла сразу же после принятия регентства выслал из страны как врагов всех гражданских и военных офицеров, принявших участие в революции (…)»

Перейти на страницу:

Все книги серии След в истории

Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого
Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Прошло более полувека после окончания второй мировой войны, а интерес к ее событиям и действующим лицам не угасает. Прошлое продолжает волновать, и это верный признак того, что усвоены далеко не все уроки, преподанные историей.Представленное здесь описание жизни Йозефа Геббельса, второго по значению (после Гитлера) деятеля нацистского государства, проливает новый свет на известные исторические события и помогает лучше понять смысл поступков современных политиков и методы работы современных средств массовой информации. Многие журналисты и политики, не считающие возможным использование духовного наследия Геббельса, тем не менее высоко ценят его ораторское мастерство и умение манипулировать настроением «толпы», охотно используют его «открытия» и приемы в обращении с массами, описанные в этой книге.

Генрих Френкель , Е. Брамштедте , Р. Манвелл

Биографии и Мемуары / История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Мария-Антуанетта
Мария-Антуанетта

Жизнь французских королей, в частности Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, достаточно полно и интересно изложена в увлекательнейших романах А. Дюма «Ожерелье королевы», «Графиня де Шарни» и «Шевалье де Мезон-Руж».Но это художественные произведения, и история предстает в них тем самым знаменитым «гвоздем», на который господин А. Дюма-отец вешал свою шляпу.Предлагаемый читателю документальный очерк принадлежит перу Эвелин Левер, французскому специалисту по истории конца XVIII века, и в частности — Революции.Для достоверного изображения реалий французского двора того времени, характеров тех или иных персонажей автор исследовала огромное количество документов — протоколов заседаний Конвента, публикаций из газет, хроник, переписку дипломатическую и личную.Живой образ женщины, вызвавшей неоднозначные суждения у французского народа, аристократов, даже собственного окружения, предстает перед нами под пером Эвелин Левер.

Эвелин Левер

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука