Султан и его гарем

– Это я, великий паша! Но лучше, если никто этого не узнает, так как я пришел не от имени принца! Я пришел, чтобы сообщить тебе об опасности, грозящей тебе и прочим министрам!

– Значит, ты изменник? – сказал Мидхат ледяным тоном.

– Ты можешь велеть кавасам взять меня, если хочешь, но я думаю, что ты наградишь меня! Заговор выдан!

– Выдан – кем? – вскричал Мидхат, пораженный ужасом.

– Сади-паша знает, что ты и прочие заговорщики назначили последнее число мая днем исполнения ваших планов! Он хочет накануне ночью арестовать всех вас в ваших домах!

– Сади-паша… – прошептал Мидхат, к которому уже вернулось его спокойствие. – И он назначил ночь с тридцатого на тридцать первое мая?

– Чтобы опередить вас!

– Это ночь с завтра на послезавтра! – продолжал вполголоса Мидхат. – Нам, значит, остается еще сегодняшняя ночь!

– Я пришел, чтобы предостеречь тебя и твоих друзей! – сказал Фазиль.

Мидхат подошел к своему письменному столу и, вынув из ящика кошелек с деньгами, протянул его Фазилю.

– Ты вовремя пришел предостеречь меня, бери свои деньги и беги, так как ты рискуешь теперь своей головой, – сказал он, указывая на дверь.

Фазиль поспешил взять кошелек и с низкими поклонами исчез из комнаты.

Мидхат-паша дернул за зеленый шелковый шнурок колокольчика.

Вошел слуга.

– Заложить карету! – приказал Мидхат.

XXVI Свержение султана

В тот же день, когда происходили описанные в предыдущей главе события, Сади-паша отправился в Беглербег с намерением просить аудиенции у султана.

Сади очень удивлялся, что в последние дни его ни разу не звали во дворец для совещаний, хотя положение дел на театре войны и в самой столице становилось все более и более угрожающим.

Абдул Керим-паша, генералиссимус турецких войск, настойчиво требовал людей, пушек, провианта, особенно же денег.

Султан очень неблагосклонно принял своего бывшего любимца.

В ответ на сообщение Сади о требованиях генералов он сказал сурово, что, конечно, все должно быть им послало, чего они требуют.

– Это, к сожалению, невозможно, ваше величество. В государственном казначействе нет ни одного пиастра.

– Тогда надо достать денег! На что же у меня министры? – вскричал Абдул-Азис.

– Вашему величеству известно, – отвечал решительно Сади, – что в настоящий момент невозможно достать денег. Но ваше величество может одним решением предотвратить опасность смуты.

– Что же это за решение?

– В подвалах этого дворца хранятся огромные суммы, принадлежащие лично вашему величеству, пожертвуйте половину их для стесненной страны, и вся опасность поражения исчезнет. Такой великодушный поступок будет…

– Довольно, Сади-паша! – прервал в гневе султан. – Молчи, если у тебя нет лучшего совета.

– Другого средства наполнить пустую кассу не существует, и я считал своей священной обязанностью в это опасное время поставить ваше величество в известность.

– Ни одного пиастра! – вскричал султан. – Что значит этот совет? Уж не думаете ли вы, господа министры, что вы можете распоряжаться моими частными средствами?

– Я этого никогда не думал! Ваше величество не поняли моего предложения. Я предлагал только средство быстро удовлетворить все государственные нужды.

– Ищи лучших средств! – вскричал Абдул-Азис и в сильном волнении прекратил аудиенцию.

Султан был так взволнован, что долго после ухода великого визиря ходил взад и вперед по своему кабинету, наконец, позвав секретаря, велел приготовить приказ об отставке Сади-паши.

Спустя немного времени после того, как Сади вернулся домой, к нему явился посланный султаном офицер с указом об отставке.

В указе было сказано, что Сади-паша отстраняется от должности великого визиря, так как задуманные им нововведения и перемены противны желаниям султана и народа.

Сади еще стоял в задумчивости, держа в руках это доказательство постыдной неблагодарности и несправедливости, когда к нему подошла Реция и, положив ему на плечо руку, с любовью взглянула ему в лицо.

Сади бросил бумагу и прижал Рецию к своему сердцу.

– Гассан был прав, когда говорил, что не поздравляет меня с новым повышением! – сказал он. – Великий визирь Сади-паша получил уже отставку!

– Наконец-то ты принадлежишь безраздельно мне! – вскричала обрадованная Реция. – До сих пор я владела тобой только наполовину! Я благословляю эту бумагу, хотя она тебя и огорчила, – она возвращает мне тебя!

– Только это и утешает меня, – сказал Сади.

– Я знаю и понимаю твои чувства, – продолжала Реция. – Тебя оскорбляет, что твои благородные намерения не поняты другими. Теперь ты свободен. Удались от неблагодарных с сознанием, что ты честно исполнил свой долг и заботился только о благе страны! Там, на берегу Босфора, мы купим маленький домик и будем жить без горя и забот! Мы будем искать и найдем нашего ребенка, и тогда счастье снова улыбнется нам на земле.

– Это прекрасные мечты, Реция! – сказал Сади с грустной улыбкой. – Я хотел бы, чтобы они сбылись! Но теперь оставь меня на некоторое время одного. Я должен еще привести в порядок дела. Скоро уже ничто не будет разлучать нас.