Султан и его враги. Том 2

Угнетенные христианские народы начали восставать, вассальные государства не хотели больше подчиняться для них одних установленным законам, не хотели больше переносить самоуправства турецких чиновников. Тщетно другие державы ходатайствовали перед Портой за подчиненные ей христианские страны. Визири обещали немедленно приступить к улучшению их положения, но дальше обещаний дело не шло, и христиане оставались в прежнем положении. Тогда угнетенные народы — гяуры, как с пренебрежением называли их турки, восстали.

Они не хотели больше выносить нестерпимое иго и, зная, что ничего не достигнуть просьбами и убеждениями, взялись за оружие, подстрекаемые разными лицами, происхождение и замыслы которых никому не были известны, но которые в действительности были переодетыми турками, подосланными Мансуром и другими, заодно с ним действовавшими ревнителями ислама.

Вере божественного пророка необходима была новая кровавая жертва, новое торжество.

Как при лесном пожаре опустошительное пламя неудержимо стремится вперед, не зная преград, так и пламя мятежа с неимоверной быстротой переходило с места на место, и в короткое время борцы уже собрались по призыву их вождей. Все клялись вести борьбу с турками не на жизнь, а на смерть, и лучше умереть, чем снова покориться.

Силы повстанцев возрастали с каждым днем, и турецкие войска выступили для усмирения мятежа, о бурном начале которого в столицу уже приходили известия.

И здесь втихомолку и открыто разжигали фанатизм. Повсюду на площадях появлялись дервиши с зеленым знаменем и подстрекали толпу к кровавой религиозной войне. На улицах толпились софты. На оружейных рынках в скором времени распродали все запасы, и на улицах Стамбула ослепленные фанатизмом турки грозно сжимали кулаки и размахивали кинжалами, ярко сверкавшими на солнце.

В Бейко, прелестном летнем дворце, а также на пустынной Тагандшитарской равнине между Скутари и Кадикией уже с давних пор возвышались белые, конусообразные палатки войск. В этом смысле вышеупомянутый пункт — это историческое сборище созванных под знамена пророка борцов династии Османов. Здесь собирались войска, которые в тридцатых годах в виде подкрепления были посланы в глубь Анатолии, когда египетский Ибрагим-паша уже перешел Тавр и при Конве разбил турок наголову.

Весь северо-запад Анатолии походил тогда на огромнейший лагерь.

Перед Крымской войной и во время нее неоднократно повторялись подобные сцены, и теперь стоит только бросить взгляд на лагерное поле в Скутари, как все эти сцены снова предстают перед глазами наблюдателя. Живо представляется ему весь этот восточный сброд, яркие разнообразные костюмы которого напоминают маскарад.

Сераскир приложил все усилия для подкрепления своих войск в мятежных областях. Хотя система набора рекрутов в азиатских провинциях и находится в младенческом состоянии, но кто знает быструю процедуру этого дела в Турции, тому нисколько не покажется удивительным, что отряды, расположенные лагерем вдоль Босфора, с каждым днем все увеличивались. В больших городах барабанным боем созывают специальных людей, не являющихся солдатами регулярной армии, затем следует чтение короткого приказа, и их дикие орды мчатся в соседние округа, где ловят всех мужчин, способных носить оружие, и отправляют в казармы.

Долгие и утомительные походы приходится делать этим новобранцам. С высот Киликийского Тавра и из опасных разбойничьих притонов Антитаврской горной страны спускаются они в малоазиатские области: в Ангору или Канвий. Величие этого последнего города, где под куполообразным сводом почивает магометанский святой Джеллиль-Эддин Стевмрой, быстро помогает рекрутам забыть свое подневольное положение, воспламеняя их сердца любовью к отечеству и разжигая фанатизм.

Многие из новобранцев пришли из северных понтийских стран. Надетые на них колючие амулеты выдают в них береговых жителей Симсонских островов, между тем как сильные, рослые фигуры, только что занятые приготовлением жирного барана, внутренность которого они начиняли рисом, не могли скрыть своего происхождения с Аракса, с озера Ван и из Курдистана. Все они вместе примкнули к малоазиатским башибузукам. Их связующим началом служит седобородый дервиш из Баязета, амулеты которого, состоящие из пестрой коллекции камней, раковин, зубов акулы, бренчат на мускулистой, обнаженной шее. Глаза его дважды видели Каабу, а сандалии, ступавшие на землю Геджаса, изрезанные на мелкие ремешки, представляют странное, оригинальное украшение пояса. С восторгом приковываются взоры старика к сверкающим золотом исполинским куполам Айя-Софии.

Взгляд этот словно устремлен в видение, может быть, он вызван употреблением слишком сильной дозы гашиша, сквозь розовый туман тусклый взгляд его погружается в золотую область рая.

Пронзительно звучат барабаны арнаутов. Радостные крики потрясают воздух. Боязливо смотрит мрачный Аймар, а старый дервиш с истоков Евфрата вздрагивает, словно пробужденный от тяжелого сна.