Сумасбродка и олигарх (1, 2 ч.) (СИ)

Не веря собственным ушам, застыла вне зоны видимости говоривших. Звонкий голос продолжал звучать, но я слышала его словно сквозь вату в ушах. Мир стал сужаться, пока не превратился в маленькую, черную точку перед глазами, пульсирующую от боли. Взрыв. И тысячи острых осколков разлетелись, впиваясь в незащищенную, нежную плоть. Раны кровоточат, горят огнем, а мне остается только терпеть, потому что сделать ничего нельзя.

— Юля замолчи, — нетерпеливо прервал девичьи излияния Руслан. — Не желаю слушать твои наветы на мою жену и восхваление самой себя.

И спасительной прохладой на раны ложится, словно лечебная мазь, принося облегчение и надежду на заживление.

— Но как ты не поймешь! Со мной тебе будет лучше! — воскликнул обиженный голос в отчаянии. На мгновение даже стало ее жаль.

— Не будет, — твердо, беспрекословно. — Я люблю Дашу.

— Это не любовь, это наваждение какое-то! Но оно пройдет. Я сделаю все, чтобы оно прошло. Вот увидишь, со мной ты забудешь ее. Нам будет очень хорошо. Я люблю тебя, очень, поверь…

— Верю, поэтому ты все еще здесь. Я хочу тебе помочь. Дам хорошие рекомендации и поговорю с одним моим хорошим знакомым. Уверен, он возьмет тебя на работу…

— Нет! Не делай этого! Позволь остаться здесь, с тобой!

— Ты же понимаешь, что это невозможно, — холодно возразил шеф.

— Но почему?! — новый взрыв эмоций. Всхлип. — Боишься, что Даша узнает о нас.

— Узнавать нечего, — отрезал грубо, с яростью. — Между нами ничего не было.

— Пока не было…

— И никогда не будет, — закончил Руслан.

— Ты… — девушке не хватало воздуха, она задыхалась. — Ты… Ты просто дурак! Не видишь своей выгоды.

— Выгоды? — насмешливо переспросил муж и покачал головой. — Не пойму о чем ты. Меня все устраивает.

— Устраивает? — взвизгнула Юлька, такой я ее еще не знала. Истеричка. — Да твоя Дашечка взбалмошная, испорченная…

— Заткнись.

Такого Руслана, похоже, я тоже не знала. Рык, от которого не только стоящая перед ним Юлька сжалась в комочек, дрожа мелкой дрожью, но и я безотчетно вжалась в стену.

— Еще одно слово про мою жену и я не посмотрю, что ты женщина, и что работаешь на меня семь лет, — голос смолк, давая фантазии разыграться самой.

— П-п-прости, — проблеял тоненький голосок.

— Ты не стоишь ее и мизинца. Пошла вон!

— Ру… Руслан П-петрович…

— Даю тебе пять минут, чтобы собрать свои вещи, раз уж ты сегодня в офисе. И чтобы потом духу твоего здесь не было. В понедельник я распоряжусь, документы на увольнение и окончательный расчет получишь по почте. И не дай бог когда-нибудь увижу рядом с Дашей. Я ей сам все объясню. По поводу «вашей дружбы», — на последних словах ядовитый сарказм в ухмылке.

Разговор был закончен. Боясь дальше испытывать терпение шефа Юлька бросилась к лифту. Сгорбленная, тоненькая фигурка не вызвала во мне сочувствия. Мне ее было не жаль. Жаль нашей внезапно зарождавшейся дружбы. Волна новой боли от предательства всколыхнулась где-то изнутри, стремясь вырваться наружу. Непрошеные слезы стали пощипывать глаза. Черт. Сквозь соленую влагу смотрела на жесткое лицо супруга. Таким незнакомым он мне сейчас показался. Холодный, непроницаемый взгляд карих глаз — пощады и снисхождения не жди, крылья носа чуть трепетали, что выдавало внутренний гнев, губы плотно сжаты в хищном изгибе. Но едва взгляд наткнулся на меня — я осторожно вышла из-за угла и сейчас беспомощно стояла посреди коридора — как в темной глубине вспыхнули золотистые искорки тепла, изгиб губ смягчился, и все лицо словно преобразилось.

— Мне так жаль, — стремительный рывок ко мне. Надежные руки сомкнулись вокруг, словно защищая ото всех. Я всхлипнула и вжалась в Руслана. — Не плачь, прошу. Она того не стоит. У нас все будет хорошо, — Я кивнула, пыталась что-то сказать, но спазмы в горле мешали. Крепко меня задело Юлькино двуличье. Меня чуть-чуть отстранили, по лицу запорхали горячие губы, стирая горькие слезы, но от этой нежности они побежали только быстрее. — Хорошая моя, успокойся. Забудь обо всем. Я с тобой, — меня подняли на руки. Мы снова оказались в кабинете. Руслан опустился на большой, кожаный диван, устроив меня у себя на коленях. Прижав к груди, убаюкивал словно ребенка.

Слезы постепенно высыхали, оставляя в груди тугой комок. Я всхлипнула последний раз и затихла. И непрошеные мысли затеснились в голове, жужа как назойливые пчелы.

— А может… — и смолкла, вдруг испугавшись того, что хотела сказать.

— Что? — с участием склонился ко мне Рус заглядывая в глаза.

— Может, Юлька была права? — выпалила, и снова спряталась на груди мужа, чтобы не смотреть ему в лицо.

Минута абсолютной тишины, только стук сердец на двоих и общее дыхание.