Сумасбродка на выданье

Когда к месту нашего «отдыха» на лоне природы прибыл Бочкарев, то он долго делал вид, что происшедшее его ничуть не удивляет. Я сразу же стала проситься домой, как только Коржикова пересадили из своего авто в милицейский газик, объясняя, что мою подругу следует как можно быстрее выпустить из шкафа. У Бочкарева были, наверное, другие планы, но он вызвался меня сопровождать в квартиру. Мимо нас проехал газик. Костя за решеткой выглядел совершенно умирающим. Странно, буквально перед приездом милиции он довольно громко грозился всяческими карами, которые непременно обрушатся на мою грешную голову. Угрозы исходили непосредственно от него, «он еще до меня доберется», и от сил потустороннего происхождения, которые осуждают мое поведение. Я подумала, может, это он так о мамочке высокопарно отзывается? Но как бы то ни было, с приездом правоохранительных органов он заметно поутих. Кстати сказать, сбылось как раз мое предсказание, и милиция до Костика все же добралась. «Ретушируя картину мира, человек не может выйти сухим из воды», – припомнилось мне еще одна фраза Леца.

Я не стала лить слезы по отъезжающему в мир иной Коржикову, а села в «Пежо», с тем чтобы ехать на выручку Ритке. Как и обещала, все рассказала по дороге Бочкареву, за исключением того щекотливого момента, как мы с Громовым избавились от трупа Жаткина. Я вообще не стала ничего говорить об этом убийстве, посчитав, что мне это не на пользу. Мой рассказ вертелся исключительно вокруг эмоциональной сферы и помешательства Костика с мамашей на почве моей особы. И не то, чтобы я преувеличивала свою значимость в глазах капитана, сколько жала на людское коварство и собственную наивность. Ведь по большому счету, все именно так и обстояло. Я стала жертвой своей недальновидности и доверчивости. Наивная, я полагала, что если сама не держу камней за пазухой, то и у других не будет ко мне никаких претензий. Помнится, еще неделю назад я ужасалась, что кто-то способен меня ненавидеть. Боже, да я чуть не вышла замуж за маньяка, который сгноил бы меня заживо, будь у него такая возможность! Я едва не породнилась с его безумной мамашей, которая была готова раскатать меня в лепешку прямо перед загсом, а чуть позже отравить, как назойливое насекомое! Как мне это пережить, с моими-то нервами? Что там, интересно, рекомендуют американские психологи жертвам насилия и предательства?

Глава 11

Ритка, вынутая из шкафа, – это зрелище не для слабонервных. Хорошо, что Коржикова надежно спрятали от пострадавшей. Иначе на скамье подсудимых оказалась бы моя подруга, разорвавшая обидчика в клочья, как Тузик одеяло. Мы смогли пронаблюдать, каким оно бывает – состояния аффекта. Ритка орала, брызжа слюной, бегала по квартире, махала руками, и никто не мог помешать ее буйству. Но всему когда-нибудь наступает конец, постепенно поток возмущений и проклятий пошел на убыль. И обессиленная Ритка, упав в кресло, потребовала коньяка «для расширения сосудов».

– Они у вас и так едва не полопались, – осуждающе заметил Бочкарев, присутствовавший при освобождении заложницы.

– А вы бы, уважаемый, приберегли свои замечания для преступников! – отрезала Ритка, не глядя в его сторону.

Бочкарев решил, что лучше не вступать с ней в полемику – себе дороже выйдет. Буквально через каких-то полчаса он приступил к протоколированию наших показаний, мы же досконально описали все преступления Корижиковых: матери и сына, а также проступки тетушки и племянницы Свиридовых, отличившихся хулиганскими выходками. Признаться, мне вновь поплохело, когда я вспомнила досконально все треволнения минувших дней. Подписав бумаги, я уступила место Маргошке. И она, получив слово на законных основаниях, не стесняясь в выражениях, с огромным удовольствием давала собственные оценки людям и событиям.