Сумасшедшая принцесса

Казавшийся крепко спавшим, Генрих неожиданно вскинул обнаженные руки, обхватил меня за шею, привлек к себе и впился в мои губы жадным поцелуем. Я возмущенно замычала и протестующе замолотила кулаками по его мускулистой груди. Но, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, барон лишь крепче сжимал меня в объятиях, настойчиво раздвигая языком трепещущие уста. Желание отбиваться становилось все слабее, в голове звенело, сладкая истома разлилась по телу. Не выпуская меня из рук, Генрих ловко перекатился по кровати, оказавшись сверху. Покрывало упало на пол, оставив барона, к моему величайшему ужасу, совершенно обнаженным. Губы де Грея наконец-то оторвались от моих (я снова замычала, на этот раз – требуя возобновить приятные действия) и скользнули ниже. Мягко пройдясь по шее, они спустились в ложбинку между грудей. Дыхание барона, тяжелое и шумное, обжигало нежную кожу. Дрожащими руками Генрих неловко расстегивал бархатный камзол, а я, к собственному стыду, не испытывала ни малейшего желания прервать торопливые движения настойчивых пальцев. Не преуспев в вытягивании пуговиц из узких петель, сильф повыдирал их вместе с нитками и распахнул мою батистовую рубашку. Его выпуклая, как щит, покрытая курчавыми волосами грудь прижалась к нежным, белоснежным полушариям моей девичьей груди. Я тихонько застонала, почти теряя сознание от острых, не испытанных ранее ощущений. Генрих с трудом перевел дух. Приоткрыв веки, я увидела его горящие глаза с пьяными, расширенными зрачками. Выражение глаз любимого заставило меня сладострастно зажмуриться. Я не могла знать, что сейчас произойдет. Я могла лишь смутно догадываться, интуитивно бояться, но мучительно желать этого неведомого – всем телом и всей душой.

Неожиданно Генрих отстранился и требовательно потряс меня за плечо, возвращая с небес на землю.

– Что с тобой? – недовольно спросила я, с трудом шевеля распухшими от поцелуев губами.

– Ульрика! – Лицо де Грея стало серьезным. – Я люблю тебя! Люблю с первого взгляда. С первой встречи в той маленькой оружейной лавочке. Тебя – невозможную, безрассудно храбрую, рыжую оторву. Тебя – преданную и честную, единственную и неповторимую.

Я молчала, счастливо улыбаясь в полумраке, пытаясь унять бешеный стук сердца, грозившего выскочить из груди.

– Ульрика! – снова прервал молчание Генрих. На этот раз в его голосе звучали требовательные хозяйские нотки. – Мы должны быть вместе! Ты нужна не только мне, ты нужна моему несчастному народу! Ведь они до сих пор заперты под землей, и лишь ты можешь их освободить!

– Что? – возмущенно закричала я. Никогда в жизни я не сталкивалась с подобной болью, с подобным разочарованием. – Так вот зачем понадобились все эти нежности и поцелуи! Ты просто хочешь использовать меня! О-о-о-о-о! – Я бессильно сжала кулаки, испытывая неодолимое желание умереть, рыдать в голос, крушить все вокруг. – О, если бы ты просто, без излишних церемоний попросил моей помощи, я бы ни в чем тебе не отказала, я бы сделала все возможное и невозможное! Но так, таким образом…

Я выпрыгнула из его объятий, запахнула разорванную одежду и отступила к двери:

– Как ты мог? Это так низко, так недостойно настоящего мужчины! Я почти поверила в искренность твоих слов! Я тоже хотела ответить, что люблю тебя!

– Милая! – Барон вскочил с кровати. – Клянусь жизнью, ты все поняла неправильно! Я люблю тебя всей душой!

– Не верю! – рыдала я, обхватил себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону. – Я знаю, что мое лицо не может внушить настоящего чувства. Твое поведение продиктовано заботой об интересах своего народа….

Генрих шагнул за мной, раскрывая объятия, но я увернулась и гордо вскинула голову. Слезы разочарования высохли:

– Барон!

Генрих содрогнулся от ледяной язвительности моих интонаций.

– Прошу вас, оденьтесь! Меня не проймешь этим! – Я насмешливо указала пальцем на его наготу. – Умоляю вас барон, сохраните хотя бы каплю достоинства!

– Любимая! – со слезами в голосе позвал де Грей.

Но я развернулась на каблуках и, держа спину очень прямо, не оборачиваясь, вышла из комнаты.

Потом я переоделась и долго сидела на балкончике второго этажа, прижавшись к каменным перилам, пытаясь остудить пылающий лоб прикосновениями холодного мрамора. Черный покров ночи давно опустился на город, неся прохладу, такую приятную после жаркого дня, и умиротворяющий покой. Всем, кроме меня. Старые груши в дворцовом саду, окружавшие тихий потаенный пруд, раскинули пышные ветви, отягощенные грузом созревающих плодов. Осенью, на кухне, станут варить золотистое, духмяное варенье, подобно тому, как из года в год это проделывали в поварне замка Брен. Приближающаяся осень обещала стать мирной и урожайной. «Если я не дам Ринецее времени отдохнуть и собраться с силами!» – напомнила я себе. У меня же времени на отдых не было совсем. Мои глаза в очередной раз оторвались от разглядывания природных красот и, как притянутые магнитом, вернулись к холмику Незримой башни. В чем секрет неведомой магии? Что ускользало от нашего внимания? Я чувствовала, что отгадка находится где-то рядом.