Сумасшедшая принцесса

Логичнее всего было предположить, что от усталости и сумбура последних дней я просто сошла с ума, оправдывая данное мне прозвище.

Видимо, забывшись, я опять начала думать вслух, потому что окончательно развеселившаяся Чума отрицательно помотала головой и начала убеждать меня в моей абсолютной вменяемости:

— Ниоткуда ты не сходила! — Тут Чума подмигнула мне своим красным глазом, и я много бы дала, что увидеть со стороны выражение своего лица.

— Может быть, я сплю? — вырвалось у меня. — Никогда не слышала большей несуразицы!

Впрочем, я тут же прикусила язык, вспомнив вчерашний разговор с Лионелем. Есть от чего потерять голову!

— Наверно, мало мне эльфийского дядюшки, красавца Лионеля, так теперь еще сюда в добавку заявляется сама бубонная Чума и утверждает, что она — моя тетя! Даже не смешно! — обиженно буркнула я. — Ну, кто еще может похвастаться тем, что препирался с самой Чумой?

— Действительно, никто, — усмехнулась Чума. — Видишь ли, милая родственница, почему-то разумные существа любой расы не очень-то любят вести со мной философские беседы.

— Да уж, еще бы! — проворчала я себе под нос.

Чума корректно сделала вид, что не заметила моих последних слов и пустилась в пространные объяснения:

— Пойми же, дорогая Морра, нам совершенно наплевать на твою эльфийскую кровь, но с другой стороны — твой батюшка, король Мор, приходится сыном матушке Смерти и моим сводным братом! Вот только не знаю, кому довелось стать его отцом, матушка никогда нам об этом не рассказывала….

— Кому это — нам? — растерянно поинтересовалась я.

— Как это кому? — патетично всплеснула руками Чума. — Мне и моим родным сестрам — Оспе и Лепре. Хочу тебя заверить, Морра, мы все твои любящие тетки!

— А ее величество Смерть, значит, приходится мне родной бабушкой? — Мне сейчас очень пригодилась бы повязка, которой покойникам подвязывают отваливающиеся челюсти.

— Ну да! — ласково проворковала Чума. — Мы так долго не могли разыскать тебя! Матушка всегда очень неодобрительно относилась к браку своего сына с этой эльфийкой, тем более что брак не принес ему ничего, кроме горя. Но теперь она будет счастлива лично убедиться в том, что ее любезная внучка пошла в наш род и умом, и внешностью. Приди же в мои объятия, дорогая племянница! — и Чума призывно распахнула руки.

Ничего себе родственнички! Что-то я пока совсем не горю желанием встретиться со своей любящей бабушкой. Между тем рассудок подсказывал мне, что Чума не обманула меня ни единым словом.

— Заходи сюда, — любезно пригласила я Чуму.

Тетка, недолго думая, облегченно перешагнула разделяющую нас линию и, распахнув полы черного плаща, грациозно опустилась на траву. Под плащом обнаружился изящный новенький батистовый саван, рюшки которого Чума кокетливо оправила костлявыми пальцами. Я уже утратила на сегодня способность удивляться. Ну, ясно дело, а во что бы еще могла быть одета благородная дама, притом имеющая подобный фамильный статус!

— А что теперь будет с ним? — Я указала в сторону тихонько посапывающего Тима.

— Да, чуть не забыла про мальчишку! — В руках Чумы неизвестно откуда вдруг появились две горящих свечи, одна черного, другая — белого цвета. Тетушка деловито задула первую свечу, а второй, ярко вспыхнувшей — махнула в сторону мальчика.

— Будет жить! — торжественно объявила она. На этом ее интерес к Тиму оказался исчерпан.

Не желая показаться негостеприимной, я достала сумку с припасами и предложила тетушке ломоть мясного пирога. Чума с благодарностью приняла угощение и, с наслаждением впиваясь зубами в аппетитно благоухающий кусок, устало вздохнула:

— Наработалась я сегодня!

Уловив скрытый смысл этой фразы, я досадливо поморщилась:

— И сколько невинных людей ты сегодня погубила, тетушка?

Чума отвлеклась от пирога и с недоумением воззрилась на меня:

— О чем ты говоришь, Морра? Я никогда не забираю невинные души.

— А как же он? — Я показала на спящего Тима. — В чем провинился он, если ты хотела забрать его?

— Вот так всегда! — Губы Чумы изогнулись в плаксивой гримасе. — Стараешься, трудишься на благо всем, и никакой тебе благодарности! Даже родная племянница — и та осуждает! — Чума дернула плечом и обиженно повернулась ко мне спиной.

— Ну-ну, тетушка! — Я добавила виноватых интонаций в голос. — Тогда мне просто не хватает мудрости, чтобы понять смысл твоих поступков.

— А тут и понимать нечего! — Чума, как ни в чем не бывало, вновь принялась за пирог. — Мы свою работу делаем, а думать, что да как — не наша забота.

— А чья? — изумилась я.

— Э, деточка… — Чума отхлебнула вина из поданной фляжки и одобрительно прищелкнула языком. — На все воля Пресветлых богов! Они то и решают — кому когда родиться надобно, кому когда умереть пристало. А уж потом матушка Смерть все взвесит и оценит — кому от болезни — за грехи его, кому с почетом на поле брани — за подвиги…

— Тетушка, — взволнованно перебила я, — я так понимаю, что и ты, и бабушка всего лишь исполнители воли богов?