Сумасшедшая принцесса

— Вот только открыть его я не могу, — прокряхтел барон, снова упрямо уцепившись за кольцо.

— Подожди. Кажется, мне удалось накопить немного магической силы. Давай попробуем вместе…

В четыре руки они взялись за железное кольцо, и не устоявшая перед физической силой, помноженной на магические заклинания, крышка люка поддалась и медленно поползла вверх.

— Фух! — Шеас удовлетворенно отер вспотевший лоб. — Это не ход, а какая-то шахта. Слишком узко, не шире крысиной норы, там даже ты застрянешь.

— Не застряну, — уверенно отозвался Генрих, свешиваясь в отверстие колодца. — Там есть скобы в стене, ведущие куда-то вниз. И они крепкие, — надавил он на первую скобу. — Короче, я полез…

— Не так быстро… — Волшебник крепко взял мальчика за плечи и заглянул в упрямые карие глаза. Какой внутренний огонь, какая несгибаемая сила воли светились в этих глазах, давно утративших беззаботное выражение, свойственное детству. Маг продолжал рассматривать высокий лоб, твердую, сильную линию подбородка и упрямо сжатые губы, обращавшие на себя внимание красотой рисунка. О да, он смотрел в лицо прирожденного Повелителя!

— Ты понимаешь, какие опасности могут поджидать тебя внизу? — Шеасу казалось, что он обязательно должен отговорить мальчика от задуманного им опасного путешествия.

— Понимаю! — Генрих усмехнулся уголками губ и мягко отвел удерживающие его руки. — Но это мой выбор, мой долг. Да и нет у нас другого выхода…

— Тогда иди. — Сделав несколько пассов руками, маг сотворил маленький огонек, повисший в воздухе перед лицом мальчика: — Этого светлячка хватит надолго. Я горжусь тобой, мой Повелитель!

— Дай мне фору. — Генрих ужом ввинтился в узкий лаз. — Не рассказывай сразу — куда я ушел.

— Ты кому-то не доверяешь? — Шеас следил за огоньком, медленно уплывающим в темноту колодца.

— Да-а-а-а, — эхом донесся до него далекий голос. — И был бы хорошо, если бы мои подозрения не подтвердились…

Затем голос затих.

Шеас еще постоял, прислушиваясь, но из узкого хода более не долетало ни звука.

— Пусть хранят тебя Истинные боги! — искренне пожелал маг и медленно побрел обратно, в пещеру Совета.

Спуск казался бесконечным. Узкие скобы, представлявшие собой примитивные, изогнутые куски металлического провода, больно впивались в ступни и ладони. К тому же они оказались совсем не такими крепкими, как хотелось бы. Многие из них шатались, или крошились — изъеденные влагой и временем. Каждый раз, перед тем как перенести на очередную скобу всю тяжесть своего тела, Генриху приходилось тщательно ощупывать ее ногой. Все это неимоверно изматывало и так толком не отдохнувшего мальчика. Напряженные мышцы ног мелко подрагивали, барона качало от слабости, и он то и дело больно ударялся плечами и локтями о шершавые стены колодца. В горле у него давно пересохло, но когда он попытался дотянуться до висевшей на ремешке фляги, одной рукой уцепившись за очередную скобу, то пальцы его разжались и он чуть не сорвался. Генрих испуганно прижался к каменной плите, судорожно переводя дыхание. Маленький огонек, кружившийся вокруг лица мальчика, ничем не мог помочь сильфу. Барон смотрел вверх, смотрел вниз, но ничего не менялось — все те же мрачные стены и ржавые скобы. Генрих полностью утратил ощущение времени и даже отдаленно не представлял, сколько длился его мучительный спуск — час, день, год или вечность. Сначала он пытался считать ступени, но сбился, когда пройденное количество перевалило за пять сотен. Мальчик уже готовился расписаться в собственном бессилии и разжать руки, когда его нога, не нащупав очередной скобы, больно ударилась о какую-то большую твердую поверхность. Генрих осторожно миновал последнюю ступеньку и очутился на площадке, служившей чем-то вроде развилки, от которой расходились в разные стороны три совершенно одинаковых коридора. К своему немалому удивлению, мальчик обнаружил на этой же площадке небольшую нишу, застланную восхитительно мягкой на ощупь тканью. Убедив себя, что потерянное время стоит восстановленных сил, юный Повелитель подкрепился водой с хлебом, захваченными из пещеры, и, завернувшись в теплое покрывало, погрузился в глубокий сон, охраняемый только верным светлячком.