Сумеречные миры

Раздеваюсь и сажусь к столу. Подождав, пока я позавтракаю и попью кофе, Лена чмокает меня в щеку и, напомнив: «Не забудь, в восемнадцать!», исчезает в Нуль-Т вместе с корзиной. Наливаю себе еще чашку кофе, закуриваю сигарету и начинаю обдумывать мысль, пришедшую мне в голову еще вчера, когда на мониторе я увидел надпись: «18.00: день рождения Лены». Обдумав все, подхожу к синтезатору.

Мысленно представляю себе Ялу с венцом на голове. Заменяю фигуру Ялы на фигуру Лены и кладу ладонь на датчик. Из камеры достаю традиционное одеяние нагилы: тунику, мантию и сандалии, а также Золотой Венец. Все, ко дню рождения я готов. Теперь можно и за работу.

Первым делом — подробный отчет о выполнении задания. Теперь посмотрим, что сбросил мне Ричард? Так, есть две фазы, заслуживающие внимания. А это что? Великое Время! Оказывается, когда я скитался по фазам, я побывал у себя дома. Так и есть! Моя родная фаза, город Ленинград, точнее Санкт-Петербург. Интересно, как это они умудряются, не сломав язык, выговаривать «нктп»? С Петром Великим все более-менее ясно, он имел сдвиг в сторону Голландии и Германии. А нынешние-то куда лезут? Жаль, конечно, что один из идентифицированных переходов — в моей фазе. Там будут работать другие хроноагенты, не я.

Возвращаюсь к материалам, подброшенным мне Ричардом. Так. В одной из фаз близится к концу Вторая мировая война. Советские войска ведут бои на подступах к Берлину. В то же время американцы и англичане, наступавшие до этого высоким темпом, вдруг останавливаются. Они начинают подтягивать тылы, затевают какие-то непонятные перегруппировки, сосредоточения, рассредоточения. То есть явно тянут время. Почему?

А вот и ответ. «Искатель ЧВП» приводит меня в штаб американских ВВС стратегического назначения. Генерал Гриссом бомбардирует президента Рузвельта настойчивыми требованиями: применить против Германии атомную бомбу. Ого! У них уже есть атомная бомба! Рузвельт постоянно отвечает отказами. Но Гриссом, внедренный агент ЧВП, не успокаивается. Президента уговаривают, атакуют ежедневно и со всех сторон. В том числе и вице-президент Трумэн. У Гриссома союзники везде: и в Генеральном штабе, и в командовании ВМФ, и среди английского правительства.

Заглянем вперед. Так, через два дня Рузвельт умрет от сердечного приступа. Что тогда помешает Гриссому приказать подвесить атомную бомбу к самолету и атаковать Германию? Ничего! Президентом станет Трумэн, а он уже не только согласен, но и оказывает давление на Рузвельта.

Закуриваю и задумываюсь. Здесь явно надо вмешаться. Я сбрасываю эту информацию на компьютер Магистра. Заодно формулирую предложение о том, что разработку операции беру на себя. В это время звучит сигнал вызова. Это Лена.

— Не заработался? Уже час. Приходи, пообедаем.

Салат из помидоров, перца и лука с укропом, душистая уха, бок жареной индейки. Два кувшина с напитками малинового и желтого цветов. Принюхиваюсь, так и есть. Пахнет малиной и какими-то тропическими плодами.

— Ты не принюхивайся, ты ешь. Что с вами делать, все вы тянетесь за Магистром. Не позаботишься о вас, оставите себя без обеда. Ведь верно я говорю? Если бы я тебя не позвала, ты так и забыл бы пообедать.

Киваю головой.

— И что там за проблемы?

Я ем и рассказываю, что я сейчас наблюдал. Лена тоже ест и внимательно слушает. Когда я изложил свои мысли по этому поводу, мы уже прикончили индейку. Лена, разливая по высоким стаканам сок, замечает:

— Ты думаешь, это так просто: разработать операцию?

— Не думаю. Но когда-то начинать надо. Почему не сейчас? Случай очевидный, надо только все детали просмотреть и найти способ помешать применить бомбу.

— А ты подумал, какая на тебя ложится ответственность? Если ты допустишь ошибку на стадии разработки, огромные жертвы неизбежны. Атомная бомба — это что-то вроде твоего Горшайнергола в руках Хэнка.

— Я уже сбросил информацию и свое предложение Магистру. Прошу его дать мне разрешение на разработку операции под его контролем.

— Резонно, — соглашается Лена, протягивая мне пачку сигарет и чиркая зажигалкой.

Убирая руку от моей сигареты, она локтем задевает стакан тропического сока, стоящий на краю стола. Я невольно смотрю на пол, потом на Лену, и дымящаяся сигарета выпадает на стол из моего раскрывшегося рта.

Лена спокойно пьет сок и интересуется:

— Что с тобой?

— Лен… — неуверенно начинаю я, — как ты это…

— Что, это?

— Ну… стакан… словом, телекинез?

— Какой телекинез? У тебя галлюцинации?

— Да нет же! Ты локтем задела этот стакан, и он упал на пол. Точнее, он должен был упасть, но не долетел, а оказался у тебя в руке. Это же — телекинез!

— Не может быть! Я никогда им не владела, да и не пыталась овладеть. Это требует слишком много времени…

— Подожди. Есть одно объяснение.

Я рассказываю ей, как, смутившись, Яла оделась в мгновение ока с помощью телекинеза.

— Понимаешь, она раньше им не владела, даже не знала, что это такое. Она объяснила это как дар святого Мога.

— Ты хочешь сказать… Интересно!

Лена смотрит на упавшую сигарету, но та не шевелится.

— Нет. Ничего не получается. Это тебе показалось.