Сумеречный город

Я нечаянно задел женщину, нагруженную ткаными сумками и большой корзиной с хлебом. Услышав причитания, остановился и вовремя заметил Теора.

Теперь не было никаких сомнений.

Он о чем-то говорил с продавцом из скобяной лавки. Стоял ко мне вполоборота, так, что можно было без помех рассмотреть его лицо.

«Значит, жив. Следопыт не убивал его. Но тогда кого он убил?»

Я по-прежнему не знал, что делать. Подумал, что веду себя глупо. Сделал шаг, чтобы заговорить с Теором, но, помедлив, решил для начала за ним проследить.

Багульдин больше месяца был спрятан от обозов и торговых подвод, туман скрыл поля и угодья, а запасы местных лéдников, амбаров и складов должны были со временем закончиться; горожане понимали это и торопились скупить то, что еще было доступно на рынках, пусть даже цены поднялись до пределов, разрешенных наместником. Из южных селений еще поступали свежие продукты, и многие, готовясь к летней ярмарке, успели заполнить свои склады зерном, мукой, пряностями и прочей бакалеей, однако, проходя вдоль лавок, я видел, что торговцы уже не боялись выкладывать отчасти порченные, тронутые гнилью продукты – сейчас и на такой товар находился свой покупатель. Вечерние застолья в цоколе «Нагорного плеса» и в других тавернах могли показаться излишеством, но многие верили в скоротечность тумана. Встречались и те, кто считал гибель во мгле неминуемой, – они торопились утешить себя последними дарами жизни.

Теор выглядел беспечным. Никуда не торопился. Обошел еще несколько скобяных развалов. Отыскал интересовавшие его детали и отправился к Кузнечной улице. Я не отставал от него, стараясь при этом держаться на безопасном расстоянии.

Свернув на Смольную аллею и пройдя Скотный торг, он устремился вглубь квартала Каменщиков – прежде оживленного, шумного, а теперь таящегося в безмолвии.

Большинство каменщиков покинули Багульдин еще в те дни, когда это было возможно. Их не задержала даже близость ярмарки. Ежегодную ярмарку каменных изделий проводили в гумник[12] – последний летний месяц. Всякий раз она становилась главным праздничным событием в городе. Сюда стекались закупщики со всех Восточных Земель. Приезжали кочевники-музыканты, бродячие художники, калики, бывавшие в песках Саам-Гулана, блаженные предсказатели из Дегауля. На ярмарку заглядывали даже из Пекель-Зорда – огненного города Северных Земель. Его жители привозили жидкие горящие камни, устраивали перед ратушей огненное представление.

У северных ворот Багульдина собирался целый остров из карет, гартолл и повозок. В крестьянских селах открывались летние постоялые дворы. Ярмарочная площадь застраивалась деревянными времянками. Лотки с поделками из разного камня стояли по всей Парадной улице. Город шумел, радовался. Снизу, из Целиндела, едва успевали подвозить новые бочки хмеля. Дети набивались в палатки, где странники рассказывали им о далеких краях, о затерянных землях.

Ярмарка работала и днем, и ночью. Одновременно с ней проводили Праздник хмеля и Праздник взросления – в эти дни подросткам, которым уже исполнилось шестнадцать лет, разрешалось сделать первую кистевую сигву.

В Багульдин приезжали богатые купцы, представители знатных родов. Они гостили в горных подворьях, гуляли по укрепленным тропинкам, а в конце месяца увозили домой узорные плиты, барельефы и даже статуи, нередко сделанные мастером на заказ – с фигурой и лицом заказчика.

Первая ярмарка прошла больше двух столетий назад, в правление Вольмара Адельвита, девятого Венценосца из рода Эрхегорда, и с тех пор отменялась лишь семь раз – в годы Венценосного траура.

Когда пришел Хубистан, каменщики испугались. Просьбы Тирхствина, наместника Багульдина, не удержали их в городе. Из главных мастеров остался лишь Орин – наследник рода Торгорда. Возле его дома сейчас и ходил Теор.

Он по-прежнему выглядел беспечным, при этом уже трижды обошел владения каменщика. Моя слежка становилась навязчивой – Теор мог заметить неотступно идущего за ним человека. Впрочем, его внимание было явно отдано чему-то другому. Он то и дело поправлял завязки на рукавах, останавливался, чтобы перешнуровать ворот или проверить подошвы кожаных баерок, но, конечно, думал вовсе не об одежде.

«Что он тут потерял?» Я решил спрятаться на веранде соседнего пустующего дома.

Все рассказы Громбакха об охоте, о желании скорее вернуться в Целиндел могли быть ложью. Я допускал, что в действительности они с Тенуином и Теором – простые грабители или мародеры, придумавшие наведаться в отчасти пустые кварталы Багульдина. Дом Орина охраняли наемники: безусловно, там было, чем поживиться.

«Если они воры, то знают, как выбраться из города. Иначе бы так не рисковали. Награбят свое и уйдут. А я – с ними. Найти их убежище, сказать, что знаю их планы, но не буду вмешиваться. И предложить хорошую плату за сопровождение, – думал я, глядя на то, как Теор в четвертый раз пошел вдоль ограды. – Ну да. Они согласятся. А при первой возможности пустят мне стрелу в горло, заберут мою гартоллу со всеми сундуками… Хороший план».