Сумеречный город

Это были Швик и Шверк – портные, с которыми я познакомился в «Нагорном плесе» в ту самую ночь, когда Тенуин убил Теора.

Они быстрым шагом шли к «Хозяйнику Анаэллы». Нас разделяло не меньше двадцати шагов, но даже с такого расстояния я хорошо видел, что их короткие и прежде темно-русые волосы изменили цвет. Они стали ярко-золотыми. Совсем как волосы убитого Теора. И волосы убитой Оэдны. Впрочем, значительно больше меня удивило другое…

Приподнявшись, я весь подался вперед, будто так мог лучше разглядеть близнецов. Наконец сделал в их сторону несколько шагов на четвереньках.

Сосредоточил во взгляде все силы своего ослабевшего здесь ума.

Я не ошибся.

Вокруг Швика и Шверка туман расступался. Они шли в коконе прозрачного воздуха, оставляя за собой чистую борозду, которая лишь несколько секунд спустя начинала вновь густеть, затягиваться привычной мглой.

Близнецы даже переговаривались на ходу. Значит, хорошо друг друга слышали. Звуки не покидали окружавшего их кокона – не удавалось различить ни единого слова.

Я и сам почувствовал себя онемевшим воином Хубистана, способным лишь издали наблюдать за живыми людьми.

Портные зашли в «Хозяйник Анаэллы».

Когда борозда свежего воздуха затянулась окончательно, я поднялся на ноги и бросился назад – скорее выйти из мглы в квартал Теней. Еще будет время обдумать увиденное.

Глава 4 Сольвин

Хубистан – не человек, не чудовище и даже не дикий зверь. Это город забвения. В нем живут люди, которые презрели главное – свою свободу. Променяли ее на сытный ужин, теплую постель и ласковые слова. Земли Эрхегорда этого не прощают.

Скажу вам, а вы запомните. Новая жизнь Хубистану не подвластна. Его дух не войдет в дома, где все живут открыто, готовые к переменам, где никто не держится за прошлое. Такие люди мгле не нужны. Они могут всю жизнь провести на одном месте, не отходя от него ни на шаг, но готовы при первой необходимости сделать этот шаг без сомнений и сожалений. В этом их сила.

Смирившись со своим счастьем, мы погибнем, как когда-то погибли Предшественники. Жизнь застывшая – камень и жизнью более называться не может.

Листовка на стене заброшенного здания в Багульдине. Подписано «М.»

– Не только это, – кивнул Сольвин, – но да, и золотые волосы тоже.

– Это многое объясняет…

Теперь я понимал, что именно происходит в городе, однако ни на шаг не приблизился к тому, чтобы покинуть Багульдин. Это удручало.

– Различий много. Вы и сами видели, – продолжал Сольвин. – Комендант, конечно, прав. Это мерзость. Какой-то глупый обман. Твердость духа – наша последняя надежда. Вы заметили, какие у него глаза? В них был туман!

– В них было небо, – промолвил я.

Хозяин подворья удивленно посмотрел на меня. Хотел что-то сказать, но тут в дверь постучали. Слуги принесли ужин.

Странно было думать о еде после всего случившегося. Впрочем, я догадывался, что с Сольвином это происходит часто. Он уже привык.

«Но разве можно привыкнуть к такому?!»

Хозяин подворья, чуть поклонившись, широким жестом пригласил меня к столу:

– Не так сытно, как в лучшие дни, но вы сами понимаете – запасы не бездонны, а туман перекрыл подвозы.

Я с благодарностью кивнул в ответ.

На резном каменном столе нас ждало жаркое из крольчатины и саэльского картофеля, салат из горных цветов, запеченные в тесте одуванчики, вареная птица с яблоками.

– А это подарок от моих друзей. – Сольвин указал на шарики влажного ломкого сыра с синими вкраплениями. – Очень советую. Горлинский сыр. Из-за тумана его теперь трудно раздобыть. Я бы сказал, невозможно.

– Но вы смогли.

– Я же говорю, подарок от друзей.

На отдельном блюде лежали странные хлебцы: в твердой корочке снаружи, но рассыпчатые, как песок, внутри. Их нужно было целиком класть в рот и придавливать языком к нёбу – песочек рассыпался, мгновенно размокал и приятно вязал рот. По незнанию я один хлебец раскусил и весь обсыпался. Сольвин коротко рассмеялся, но, смутившись своей неучтивости, предложил мне сразу несколько салфеток.

– В добрую Гунду! – сказал он, подняв чашу с ягодной настойкой.

– В добрую, – отозвался я, уже привычный к застольным приветствиям.