Сумерки

В первые же дни Отечественной войны, 28 июня 1941 года, издается совместный приказ НКГБ, НКВД и Прокуратуры СССР № 00246/00833/пр/59сс «О порядке привлечения к ответственности изменников родины и членов их семей». Еще не было данных о ходе боевых действий, но репрессивный аппарат демонстрировал свою готовность сажать, ссылать и расстреливать тех, кого сочтут «изменниками». Карательная кувалда обрушилась и на семьи пропавших без вести. Под следствие попадали даже военнослужащие, пробывшие за линией фронта всего несколько дней. Бойцов и командиров, вырвавшихся из окружения, встречали как потенциальных предателей.

Я лично видел подобное. В начале 1942 года на нашем участке Волховского фронта, как и на соседних, прорывались отдельные группы (иногда до 40 человек) солдат и офицеров из окруженной 2-й ударной армии под командованием Власова. Нас особенно поразило то, что практически всех, кто приходил с той стороны, немедленно обезоруживали, заключали под стражу, допрашивали, а затем по каким-то признакам сортировали и отправляли в тыл.

Как я уже писал, за время войны только военными трибуналами было осуждено 994 000 советских военнослужащих, из них свыше 157 000 — к расстрелу, то есть практически пятнадцать дивизий были расстреляны сталинской властью. Более половины приговоров приходится на 1941–1942 годы. Значительная часть осужденных — бойцы и командиры Красной Армии, бежавшие из плена или вышедшие из окружения. Плен, нахождение за линией фронта постановлением ГКО СССР от 16 июля 1941 года, а также приказом Сталина № 270 от 16 августа 1941 года квалифицировались как преступления. Царил невообразимый произвол. Например, в этом приказе обвинен в переходе на сторону противника командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов. На самом же деле он погиб в бою еще 4 августа 1941 года.

Голушкевич В. С., генерал-майор, в начале Отечественной войны работал в штабах Центрального и Западного фронтов. В 1942 году его арестовали. Следствие велось до января 1943 года, а в дальнейшем около восьми лет он вообще не допрашивался. Ввиду того, что он не признал себя виновным «в участии в заговорщической группе», в ноябре 1950 года ему предъявили новое обвинение — «в ведении антисоветских разговоров», и в марте 1952 года Военная коллегия осудила его к 10 годам лишения свободы.

Романов Ф. Н. — генерал-майор. В начале Отечественной войны был начальником штаба Южного фронта, затем начальником штаба 27-й армии. В январе 1942 года был арестован за то, что будто бы вел антисоветские разговоры и являлся участником антисоветского военного заговора в 1938 году. Следствие по делу тянулось свыше 10 лет. В августе 1952 года Военная коллегия осудила его на 12 лет лишения свободы.

Некоторые генералы скончались, не дождавшись суда. Например, контр-адмирал Самойлов, арестованный в июле 1941 года, умер в тюрьме 19 сентября 1951 года, причем с августа 1942 по декабрь 1948 года он вообще не допрашивался. Умерли в следственной тюрьме арестованные в 1941— 1942 годах генералы Дьяков, Соколов и Глазков, причем они тоже не допрашивались годами.

Подобных примеров сотни.

27 декабря 1941 года издается постановление ГКО СССР № 1069сс, регламентирующее проверку и фильтрацию освобожденных из плена и вышедших из окружения «бывших военнослужащих Красной Армии». С того момента все они направлялись в специальные лагеря НКВД. Эти лагеря представляли собой практически военные тюрьмы строгого режима. Заключенным запрещалось общаться друг с другом, переписываться с кем бы то ни было. На запросы о судьбе этих людей руководство НКВД обычно отвечало, что никакими сведениями не располагает.

Подобная судьба постигла и репатриантов. От документов, свидетельствующих о том, сколько пришлось пережить репатриантам, оказавшимся за колючей проволокой в проверочно-фильтрационных лагерях, можно сойти с ума.

К лету 1945 года на территории СССР действовало 43 спец-лагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей. На территории Германии и стран Восточной Европы работало еще 74 проверочно-фильтрационных и 22 сборно-пересыльных пункта. К концу 1945 года через эту сеть прошли свыше 800 000 человек. Проверки длились годами, начальство не торопилось, поскольку спецлагеря и «рабочие батальоны» представляли из себя дармовую рабочую силу, сравнимую с той, что давал ГУЛАГ.

В районах Колымы, Норильска, Караганды, в Мордовии и Коми были созданы особые каторжные лагеря на 100 000 человек. Во Владимире, Александровске и Верхнеуральске — особые тюрьмы на 5000 человек. Не менее половины обитателей этих лагерей и тюрем были лица, «подозрительные по своим антисоветским связям», — бывшие военнопленные и гражданские репатрианты.