Сумерки

Осуждение Версальского договора, а затем гитлеровского нацизма и одновременно — достаточно широкое сотрудничество с той же нацистской Германией вплоть до подготовки на советской территории немецких летчиков и танкистов. Участие в борьбе с франкизмом в Испании, неудавшийся роман с западными демократиями и одновременно — циничная сделка с Гитлером, соучастие в разделе чужих территорий и чужих земель в соответствии с секретными протоколами Молотова — Риббентропа. Бесконечные клятвы в приверженности идеалам мира, принципу мирного сосуществования и одновременно — постоянная гонка вооружений, далеко выходящая за рамки практических оборонных потребностей и экономических возможностей страны.

Куда как пестрая картина. Она создавалась не только Москвой, но и Западом. Конечно, политиков Запада в ка- кой-то мере можно понять, но только в какой-то мере. Если со стороны правителей СССР летели постоянные угрозы о неизбежности мировой революции, которая закопает капитализм; если компартия СССР за счет советского народа содержала почти во всех странах мира подрывные организации в виде национальных компартий; если любому государству из развивающегося мира оказывалась значительная материальная помощь, в том числе оружием, только за то, что оно заявляло об антиамериканской или социалистической ориентации своей политики, то как же было Западу не принимать меры по собственной безопасности.

Рассуждая в таком плане, я вовсе не хочу сказать, что Запад работал в «белых перчатках», был «несчастной жертвой». Военно-промышленный комплекс США вцепился в «холодную войну», как в бездонный источник наживы. Да и шовинистических призывов за океаном было хоть пруд пруди. Впрочем, необходимо подчеркнуть, что в политике западных держав содержался и дополнительный расчет. Наиболее дальновидные из западных стратегов понимали, что помощь так называемым прогрессивным движениям и безудержная гонка вооружений — дела бессмысленные и ведут только к экономическому истощению Советского Союза. Ведущие западные политики справедливо рассчитывали на то, что советский колосс сам рухнет под тяжестью безумных милитаристских затрат. Так оно и произошло.

Моя докторская диссертация посвящена историографии внешней политики США. Я хорошо знаком с американской литературой по этому вопросу. Написал несколько книг и статей, основанных на американских источниках. Сегодня-то мне понятно, что некоторые мои утверждения носят односторонний характер, слишком идеологизированы. Но я не отказываюсь от них, ибо написаны они в конкретных обстоятельствах того времени. Обе стороны не жалели черных красок, когда писали портреты друг друга.

В то же время для меня лично остается загадкой, почему западные демократии столь быстро смирились с режимом, который пришел к власти в 1917 году незаконным путем, развязал гражданскую войну внутри страны, расколол человечество на две враждебные системы. Я не перестаю задавать себе вопрос, почему и в новых условиях после 1985 года демократический Запад не захотел оказывать реальную практическую помощь Перестройке. Хвалебных-то слов было много, а вот дел — никаких. Может быть, США, обжегшись на молоке, решили на сей раз дуть на воду. Может быть. Но такая позиция заметно затормозила демократическое развитие России. В кратковременных измерениях ее можно объяснить, но в стратегическом плане она оказалась ошибочной.

Ленин именовал юную РСФСР «очагом всемирного социалистического пожара». Он с первых дней после переворота не уставал повторять, что нельзя победить самых могучих империалистических гигантов всего света «без самой могучей, столь же охватывающей весь мир, пролетарской революции». Нет нужды подробно говорить, что эта установка противоречила жизненным интересам народа России, измученного империалистической и гражданской войнами. Да и практические действия, направленные на то, чтобы раздуть очаги революции в Европе и других местах, провалились. Однако произвол догмы оказался выше живой действительности.

Постепенно практические ожидания мировой революции под воздействием реальностей жизни выветривались, но на политико-идеологическом уровне эти утопии постоянно и настойчиво возбуждались. Мало того, под них выстраивалась мощная военная машина. Основные экономические ресурсы страны направлялись в военную промышленность. Хозяйственная автаркия стала своего рода символом веры. Страна, ее экономика и сознание оказались в плену невиданной и бессмысленной военизации.