Сумерки

«Ставить в зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы, — говорил он, — рассчитывать, что при подъеме умственного развития населения, которое настанет неизвестно когда, жгучие вопросы разрешатся сами собой — это, значит, отложить на неопределенное время проведение тех мероприятий, без которых немыслима ни культура, ни подъем доходности земли, ни спокойное владение земельной собственностью».

Свои мысли о сложившейся в стране ситуации саратовский губернатор изложил в отчете царю за 1904 год. Отчет понравился Николаю II. Он резюмировал на документе: «Высказанные мысли заслуживают внимания».

Что же это были за мысли?

Столыпин писал, что 1904 год «дал печальное доказательство какого-то коренного неустройства в крестьянской жизни». Обратите внимание на удивительно точное определение: коренное неустройство. Оно вполне подходит и к сегодняшней России. И сегодня, почти два десятка лет, Россия погружена в политическую толчею в борьбе за власть и никак не доберется до коренных экономических преобразований.

По мнению Столыпина, главной причиной этого «неустройства» является засилье в ней общинного землевладения. Отсюда господство среди крестьян уравнительных настроений, трудности с внедрением в сельское хозяйство агрокультурных и агротехнических улучшений, сложности с приобретением через Крестьянский банк земли в личную собственность. Все это создавало благоприятные условия для разрушительной революционной демагогии.

Единоличная крестьянская собственность, по мнению Столыпина, не только приведет к подъему сельского хозяйства. Она послужит «залогом порядка, так как мелкий собственник представляет из себя ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве».

Эту спасительную истину начисто выветрила советская власть. Именно с этого, самого массового предпринимательства, и надо было начинать рыночные реформы в 1985 году. Горбачеву эта проблема не была чуждой, но он боялся подступиться к ней. Ельцин не боялся, но так и не смог преодолеть большевистское сопротивление земельной реформе.

1905 год. Русская смута. Саратовская губерния бурлит. Саратовский губернатор показал себя энергичным администратором, твердым, нередко безжалостным. Храбрость его была невероятной. Бывало, один шел на разъяренную толпу, и после его яростных речей страсти угасали. В Столыпина стреляют, бросают бомбы, присылают подметные письма с угрозами. В целом Петр Аркадьевич пережил двадцать покушений за свою жизнь. Двадцать первое оказалось роковым.

Он знал, что его убьют. И завещал, чтобы его похоронили там, где он погибнет. Потому могила его в Киеве.

Столыпину удалось сплотить всех противников революции и восстановить порядок. Однако осенью, после уборочных работ, деревня снова забурлила. В губернию направили карательную экспедицию генерал-адъютанта Сахарова. Вскоре его убили эсеры. На смену прибыл другой генерал-адъютант, Максимович. Он продолжил карательные акции. На этом фоне Столыпин, оказавшийся как бы в стороне, прослыл в некотором роде либеральным губернатором, возбудив у части людей надежды на сотрудничество с властями.

Здесь уместно заметить, что мы, в России, весьма упрощенно понимаем либерализм как слабость власти и право на полную волю, проявляем этакое умиление по поводу тех или иных «шалостей» и «капризов» своевольных честолюбцев. Тут и лежит одна из причин наших заблуждений. Говоря просто, либерализм — это когда в обществе много человека и мало государства. Но свободу либерализм ставит вровень с ответственностью перед законом. Правят законы, а не люди. Иными словами, либерализм — это жесткость, но не жестокость, диктатура закона, но без диктаторов.