Сумерки

— Это должно быть Майк Ньютон. Хороший парень, хорошая семья. У его отца магазин спорттоваров на окраине города. Он делает большие деньги на туристах, приезжающих в наши места.

— А Калленов ты знаешь? — решилась я.

— Семью доктора Каллена? Конечно. Доктор замечательный человек.

— Они… ну, дети… немного странные. Кажется, их не очень-то любят в школе.

Чарли, кажется, рассердился, чем немало меня удивил.

— Ну и народ у нас… — проворчал он, — Доктор Каллен отличный хирург, он запросто мог выбрать для работы любую клинику мира и получать в десять раз больше, чем тут. Мы должны быть благодарны, что у нас такой врач — счастье, что жена его согласилась жить в маленьком городе. Доктор Каллен городское достояние! А его дети хорошо воспитанные и вежливые ребята. Когда они впервые тут появились, у меня были опасения. Все эти приёмыши… Я думал, у нас будут с ними проблемы. Но они все оказались очень серьёзными и ответственными — ни разу у нас не было из-за них неприятностей. Хотел бы я сказать то же самое про детей некоторых горожан, чьи семьи проживают здесь не одно поколение… А эти очень друг к другу привязаны, как настоящая семья — чуть ли не каждый выходной все вместе отправляются за город на природу! Просто они новички, а народу лишь бы болтать.

Это была самая долгая из речей, которые я когда-либо слышала от Чарли. Должно быть, его и правда крепко задевало, что люди что-то там болтают.

Я дала задний ход:

— Мне лично они показались симпатичными. Просто, кажется, что они держатся особняком. А так, очень даже милые, — добавила я, стараясь звучать максимально искренне.

— Это ты ещё доктора не видела, — оттаял Чарли, — хорошо, что он женат. Медсестрам очень сложно сосредоточиться на работе, когда он рядом.

До конца ужина мы больше не разговаривали. Убрав со стола, отец вернулся к своему телевизору, а я, закончив с мытьем посуды (посудомоечной машины у Чарли не было), поднялась наверх и нехотя принялась за домашнюю по математике. Чувствовалось, что отныне все наши вечера будут такими.

Ночь наступила на удивление тихая, и устав за день, я моментально уснула.

Остаток недели не был богат на события. Я свыкалась с размеренностью школьной жизни. К пятнице могла различить почти всех учеников в школе пусть пока и не по именам. На физкультуре ребята из моей команды старались лишний раз не пасовать в мою сторону и прикрывали, когда противник пытался воспользоваться моей неумелостью. Мне же оставалось только вовремя уворачиваться, чтобы не мешать.

Эдвард Каллен в школе так и не появился.

Каждый день я с беспокойством наблюдала, как остальные Каллены входят в столовую, все, кроме него. Тогда я слегка расслаблялась и могла поучаствовать в общем разговоре, который крутился в основном вокруг поездки на побережье Ла Пуш через пару недель, которую организовывал Майк. Я была приглашена, и даже приняла приглашение, больше из вежливости, чем из желания поехать. На пляжах вообще-то должно быть тепло и сухо.

В пятницу я уже совершенно спокойно шла на биологию, больше не опасаясь, что столкнусь там с Эдвардом. Насколько я поняла, со школой он завязал. Я старалась о нем не вспоминать, но полностью избавиться от мысли, что являюсь причиной его отсутствия, никак не получалось. Хотя это просто смешно, если подумать.

Итак, моя первая неделя в Форксе закончилась без единого происшествия. Чарли, отвыкший проводить много времени в обычно пустом доме, большую часть выходных работал. Я же навела всюду чистоту, переделала все задания на дом и отправила маме обманчиво жизнерадостное письмо. В субботу я поехала в местную библиотеку, но она оказалась такой скудной, что абонемент заводить не имело смысла. Выбрать бы время и съездить в Олимпию или Сиэтл, там должны быть неплохие книжные магазины. Я прикинула примерное расстояние, которое должен будет преодолеть мой грузовик, деньги, необходимые на бензин… и мысленно содрогнулась.

Все выходные шёл легкий дождик, под который хорошо спалось.

В понедельник утром на парковке народ уже приветствовал меня. Всех имён я не знала, но улыбалась и махала каждому. Утро выдалось холоднее обычного, зато не было дождя. На английском Майк по обыкновению сел со мной рядом. Мы писали тест по «Грозовому перевалу». Очень легкий тест.

В общем, всё было гораздо проще, чем я думала вначале. Честно говоря, не ожидала, что может быть настолько просто.

После английского мы вышли на улицу, воздух побелел от кружащихся в нем снежинок. Я слышала, как повсюду перекликаются радостно-возбуждённые голоса. Холодный ветер кусал мои щёки, нос.

— Ух ты! — сказал Майк, — Снег пошел.

Я смотрела на крохотные пушистые хлопья, что беспорядочно мельтешили перед моим лицом и оседали сугробами на тротуарах.

— Эх…

Снег. А как хорошо всё начиналось.

Майк выглядел удивлённым:

— Не любишь снег?

— Нет. Потому что это значит, что для дождя уже слишком холодно.

«Это же ясно».

— А потом, я всегда думала, что снег должен выпадать в виде снежинок — ну, знаешь, каждая отдельная и неповторимая, и всё такое. А эти выглядят как вата на палочках для ушей.