Сумерки

Светало. На востоке заполыхало небо, заблестели, заискрились медными отблесками шпили луцких башен. В замковой часовне зазвонили к заутрене, и все живущие опустились на колени. Вскоре пришли из кухни парубки с горячим борщом и большими караваями. У каждого ратника была собственная миска. Они показывали их полякам и размахивали нанизанными на копья хлебами. Кто-то размахнулся и швырнул каравай через ров. Несколько смельчаков кинулось за хлебом. Но оказалось, что это согнутый в форме хлеба кусок кори, наполненный песком. Осаждённые хохотали над голодными челядинцами до упаду и больше в них не стреляли. А те, обнаружив обман, кинулись со всех ног под укрытие, и уже оттуда полилась потоком грубая брань. Но мужики не отвечали, довольные и весёлые, они после общей молитвы уселись завтракать.

Андрийка ел тут же, наравне с другими, и смотрел, как поднимавшееся в небе солнце рассыпает золотые свои лучи по земле и покрывает позолотой всё окружающее. С реки всё громче доносилось курлыканье журавлей и кряканье уток. И вдруг в польском стане затрубили в рог. Такого ещё не бывало, шляхта не любила, чтобы её будили рано поутру. Андрийко устремил свой взор в сторону Подзамчья и вскочил так стремительно, что его пустая миска покатилась под забороло. Над станом стелился ещё дымок костров, где готовили завтрак, в его голубой дымке двигались пёстрые отряды пеших ратников и рыцарей с оружием в руках, в коротких боевых доспехах, в шлемах и «чепцах».

«Приступ!» — мелькнула молнией мысль, и Андрийко послал за воеводой. Вскоре, застёгивая на ходу ожерёлок, пришёл Юрша. За ним Горностай в боевом облачении и с павлиньими перьями в шлеме. Воевода тихим голосом отдал несколько распоряжений, и площадь наполнилась ратниками. Запасные отряды расположились у великокняжеских палат и браны, остальные поднялись с площади на стены и заняли свои места, согласно вчерашнему распределению воеводы.

Тем временем отряды подошли к шопам и под их прикрытием построились в ряды. Впереди стали самые крепкие парубки, держа длинные лестницы с большими железными крюками на краях. На каждую лестницу по двадцать человек. Сразу же за ними рыцари в панцирях, возлагавшие надежды на броню, шелом и щит. И, наконец, ратники и вооружённая челядь. Панцирники должны были влезть на стены замка и прикрыть собою ратников, которым, в свою очередь, надлежало добить вытесненного со стен противника. Осаждающие выстроились в три длинные, плотные колонны. За их целостностью и порядком следили поставленные по бокам рыцари. С возгласами и песнями под звуки труб, с развёрнутыми знамёнами подошли они к помостам.

И вдруг ухнули, загремели пушки — клубы едкого дыма охватили стены, и два больших ядра со свистом и завыванием пронеслись над головами нападающих. А мгновение спустя раздался треск, грохот, крик, и одна из средних шоп повалилась от удара двухпудового ядра. Другое врезалось в среднюю колонну и сшибло, покалечило и убило несколько человек. Стоны, стенания, крики ужаса потрясли воздух, и толпа шарахнулась в стороны. Колонны остановились. Одновременно заработали пороки и луки: остроконечные брёвна, камни, стрелы пронизывали воздух во всех направлениях; тела усеивали землю, поначалу казалось, что нападающие не дойдут до стен. Но вот, как один человек, закричали военачальники: «Вперёд! Вперёд!» Снова затрубили рога и рыцари, погнав вперёд паробков — носильщиков лестниц, ступили на помосты…. Штурм продолжался.

Вот они уже под стенами. Красные от усталости и возбуждённые боем лица паробков поднимаются вверх, а вслед за этим медленно ползёт длинное зубатое чудовище, подпёртое снизу руками, шестами, копьями, — лестница. Брызнул дождь стрел. Одна лестница упала, другая зашаталась и лишь третья упорно приближалась к кромке заборола. Но вот над заборолом показались головы защитников, прятавшихся до сих пор за бойницами, затем, словно длиннющая рука, в сторону лестницы высунулся багор, зацепил за её крюк и сильно дёрнул. Разбрызгивая воду, лестница упала в ров.