Сумерки Америки

В угоду страсти рационального ума к бесконечному регламентированию «Правило Миранды» стремительно стало обрастать поправками, уточнениями, ограничениями. Что делать, если подозреваемый не знает английского? Ждать приезда переводчика? А если подозреваемый пьян или под наркотиком? Например, в какой момент должны были начать декламировать «Миранду» полицейские, задержавшие в Лос-Анджелесе грабителя Родни Кинга, удиравшего от них на автомобиле со скоростью сто миль в час, а потом вступившего с ними в драку?

Этот молодой негр уже отсидел год в тюрьме за ограбление корейского магазина, был выпущен условно, и ему страшно не хотелось возвращаться в камеру за быструю езду в пьяном виде. Его можно понять. Полицейские гнались за ним по улицам, рискуя своей жизнью и жизнью прохожих, но это отнюдь не оправдывает их дальнейшего поведения.

Разве нельзя было спокойно объяснить беглецу, что накидываться на восьмерых стражей закона, пытающихся надеть на тебя наручники, – дело неразумное и безнадёжное? Разве не могли они хором прочесть ему «Правило Миранды»? Вместо того, чтобы негуманно пускать в дело пинки и дубинки?

И надо же, чтобы избиение происходило рядом с домом, на балконе которого один из жителей коротал вечер с кинокамерой в руках. И вся сцена оказалась у него на плёнке. И жестокость полицейских была показана на миллионах экранов телевизоров по всей стране множество раз.

Их отдали под суд, но присяжные вынесли оправдательный приговор.

Конечно, добрый город Лос-Анджелес не мог стерпеть подобной несправедливости.

Он ответил на неё знаменитым бунтом 1992 года.

Результат: 53 погибших, 2 383 раненых, больше семи тысяч пожаров, разгром 3100 лавок и контор и около миллиарда убытков[127].

Полиция вынуждена была пускаться на разные уловки, чтобы сделать борьбу с преступностью более эффективенной. В Нью-Йорке один за другим на посту мэра оказались два разумных и энергичных политика: Руди Джулиани и Майкл Блумберг, которым удалось сократить число убийств в городе вдвое. Достигнуто это было довольно простыми мерами. Полицейским было разрешено задерживать даже мелких нарушителей порядка, тех, кто раскрашивал стены домов, перепрыгивал через турникеты на входе в метро, мочился в телефонных будках. Эта тактика принесла неожиданно богатый улов: мелкие нарушения часто совершали люди, разыскиваемые за более серьёзные преступления. Видимо, любое беззаконие становилось для них чем-то вроде наркотика, без которого жизнь была не в радость.

Конституция США запрещает личный обыск без достаточных оснований. В нарушение этой статьи полиции Нью-Йорка было разрешено останавливать молодых людей, ведущих себя вызывающе, и проверять их на наличие оружия и наркотиков. Называлось это «остановить и обыскать» – stop-and-frisk. Зная о такой возможности, потенциальные преступники остерегались выходить на прогулку с пистолетом в кармане или ножом. Конечно, стычек с кровопролитием стало меньше.

Увы, 90 % останавливаемых оказались афро– или латиноамериканцами. Благонамеренные стали обвинять полицию в «профилировании задержанных по расовому признаку». Пропагандистская кампания набирала силу, и новый мэр, Ди Блазио (сам женатый на негритянке), первым делом запретил эту практику. Как знать: если бы она действовала в декабре 2014 года, может быть, опытный глаз стража порядка разглядел недобрые намерения мстителя из Балтимора, и двое патрульных остались бы живы.

В случае гибели правонарушителя от рук полицейских часто раздаются обвинения в том, что выпущено было слишком много пуль, когда хватило бы одной – ранить и обезопасить. Мало кому из благонамеренных доводилось участвовать в схватке, где твоя жизнь поставлена на карту и где забота о конституционных правах твоего противника отступает на задний план. Расследования реальных перестрелок показали, что даже на расстоянии в два метра половина пуль, вылетавших из пистолетов полицейских, не попадала в цель. На расстоянии в 20 метров число попаданий уменьшалось до 14 %[128].

Гуманный подход должен распространяться не только на американских граждан, но и на гостей из стран Третьего мира. Каждому, кто заявит, что он ищет политического убежища от преследований на родине, нужно дать возможность изложить свою историю перед судьёй, рассматривающим проблемы иммиграционного статуса.

В сентябре 1992 года в аэропорту Кеннеди появился человек, предъявивший иракский паспорт на имя Рамзи Юсуфа. Зоркая сотрудница паспортного контроля обратила внимание на то, что в его авиационном билете стояло другое имя. Она считала, что прилетевшего необходимо задержать, но начальник отклонил её рекомендацию, потому что иммиграционный центр был переполнен. Юсуфу предложили явиться через три месяца к судье, который рассмотрит его просьбу о политическом убежище.