Сумерки богов

На это Гримнир хмыкнул. Он пересел иначе, праздно водя чёрным ногтем по старой резьбе на подлокотнике стула.

– Хватит болтать, неси сюда корзину, птичка, – сказал он после неловкой паузы. – И поживее! Я хочу поесть что-то кроме супа из поганок и заплесневелого хлеба этой карги!

Неуверенными шагами Диса подошла к его стулу и протянула корзину. Она была достаточно близко, чтобы разглядеть татуировки, змеящиеся по скрюченным узловатым рукам – змеи и вереск, извивающиеся среди паутины старых шрамов; руны из золы и вайды, предсказывающие гибель врагов. Мощные плечи украшали кольца из золота, серебра и кованого железа. Что-то пробормотав, он выхватил корзину из рук Дисы.

Гримнир поставил корзину на пол перед собой и склонился, его здоровый глаз сиял, пока он просматривал содержимое. Свёрнутые пергаменты, не раздумывая, бросил Халле, а затем сразу же принялся за мёд и копченую свинину.

Он откупорил фляжку зубами, выплюнул деревянную пробку в огонь и сделал большой глоток, опустив её только после того, как половина жидкости попала ему в глотку. Гримнир порывисто вздохнул; он вытер ручеёк медовухи с подбородка тыльной стороной ладони и откинулся на спинку стула, грызя сустав копчёного окорока.

Диса почувствовала, как сморщенные пальцы Халлы тянут её сзади за тунику. Диса нахмурилась и смахнула руку старухи.

– Колгрима мертва? – спросила Халла.

Диса кивнула.

– Мы нашли её три дня назад у устья Шрама, там он впадает в Скервик. Судя по следам, она что-то искала. – Девушка заметила резкий взгляд Гримнира в сторону старухи. Лоб Дисы едва заметно наморщился. Что они скрывают?

– Какая на тебе руна?

Диса вытащила камень с руной из мешочка на поясе и протянула Халле. Старуха взяла камень в руку и склонилась над ним, её длинные пальцы так и подрагивали.

– Дагаз… – выдохнула она, её мутные глаза закатились вверх, и она прошипела гипнотическим голосом: – Руна дня, предвестник катастрофических перемен – свет, сжигающий тьму. Бесконечная зима подходит к концу. Волк, чьё имя Насмешка, следует по пятам за Солом, что ведёт Колесницу Солнца! Скоро Змей начнёт извиваться! И Дракон…

– Нар! – рявкнул Гримнир и бросил свиную кость в голову Халлы. – Возьми себя в руки, ведьма!

Старуха задрожала и отвернулась, не переставая бормотать и смотреть на камень с руной, зажатый в трясущихся руках.

– Дракон… кости Дракона…

Здоровый глаз Гримнира метнулся к Дисе; а она же глядела на обоих так, словно те были всего лишь дешёвыми шутами, которым хорошо заплатили за то, что те выставили наивных людей Храфнхауга идиотами. Он презрительно фыркнул и отвернулся, бросив:

– Убери это выражение со своего лица, птичка, пока я не…

– Диса, – оборвала она его.

Внезапно предупреждение Ауды, её совет Дисе обуздать свой нрав, чтобы не поплатиться головой, исчезли, как якорный канат в глубине; подобно плоту, отданному на потеху буре, едва сдерживаемый гнев сорвался с привязи. Она не станет их молчаливой приспешницей. Не как Колгрима, не как десятки других так называемых жриц, что были до неё.

– Меня зовут Диса, ты, злобная скотина! Я – дочь Дагрун Сигрунсдоттир, которая была убита в бою с данами и христианскими хозяевами в прибое Скагеррака! Моя мать умерла, чтобы не пустить на наши земли этих несчастных псалмопевцов, потому что такова была воля Спутанного Бога – по крайней мере, так сказала нам Колгрима. Но это просто ложь, ведь так? – девушка гневно ткнула пальцем в сторону пергаментов, отложенных Халлой. – Как и то, что ты – законодатель Храфнхауга, когда ты даже не удосуживаешься взглянуть на жалобы моего народа! А то, что ты наш защитник? Это третья ложь? Скорее уж стервятник! Неужели моя мать умерла лишь для того, чтобы ты обглодал трупы мёртвых христиан?

Произнося эти слова, Диса почувствовала, как ледяные когти страха сомкнулись у неё на горле. Её глаза округлились; она не смела ни пошевелиться, ни даже вдохнуть.

В доме стало холодно и тихо. Даже дым застыл в воздухе. Сухожилия на шее Гримнира затрещали, когда он медленно повернул голову в сторону Дисы. На мёртвой жёлтой кости его левого глаза был круг из глубоко выгравированных рун, инкрустированных серебром вместо радужки, а правый пылал огненным гневом.

Гримнир втянул воздух сквозь зубы и выплюнул:

– Как я погляжу, язык у тебя проворный, птичка. А как насчёт ног?

– Я… – задрожала Диса, – я н-не?..

Но ей ответила Халла.

– Беги, дитя.

– Да, беги! – прорычал Гримнир. – Я даже устрою тебе игру! Досчитай до десяти.

Справедливости ради, Дисе не надо было повторять трижды. Хоть страх и сковал её позвоночник, сжимая живот так, словно все внутренности оказались в кулаке, он не прибил её к земле. Как и не затуманил рассудок.

– Один, – прошипел Гримнир сквозь сжатые зубы. – Два.