Сумерки богов

Возбуждение уступило место пронизывающей до костей усталости. Она остановилась у небольшого ручья, чтобы смыть кровь с лица и попить – от Мйода Гримнира у неё пересохло в горле; она снова остановилась, когда её конечности свело от спазмов перенапряжения. Диса нашла заросли недалеко от тропы, где устраивались на ночлег олени и, несмотря на дождь, папоротник под ногами был теплым и сухим. Она доковыляла до гнезда и, поглубже завернувшись в плащ, который дала ей Халла, погрузилась в сон…

… её ждёт фигура. Она имеет человеческую форму, хоть и сгорбленную и такую же искривлённую, как посох, на который опирается; на ней просторный плащ и низко надвинутая широкополая шляпа. Из-под полей поблескивает один злобный глаз.

– Нидинг, – говорит незнакомец голосом чернее самого Венерна. – Я иду. Скажи своему народу выбирать и с умом. Никто не может служить двум хозяевам.

И со звуком, похожим на хруст ряда костей, плащ незнакомца поднимается, словно от горячего дуновения ветра. А под ним лишь тьма. И эта тьма растёт, распространяется, превращается в чудовищные крылья, перекрывающие пылающее небо…

Диса проснулась со стоном. В руках она зажала нож и наставила на пустоту. День перерос в ранний вечер. С листьев капала вода, и она слышала тихий плеск волн, ударяющихся о скалистый берег Скервика. Над ней не нависали ни тьма, ни фигура в широкополой шляпе с горящим глазом. Диса медленно расслабилась. Среди Дочерей Ворона многие говорили о вещих снах, и некоторые – как Колгрима – даже искали травы и кору, чтобы жечь их и вызывать такое состояние. Однако Диса ничего такого раньше не испытывала. Ей было интересно, что всё это значит. Это действительно столь страшное предупреждение? Или это как-то связано с влиянием Человека в плаще? С кучей вопросов и без ответов девушка вложила лезвие в ножны и приготовилась уходить.

Диса выбралась из своего тёплого гнезда. Дождь сменился негустым туманом, похожим на пелену, и воздух стал ещё холоднее. Выругавшись, она подхватила корзину и поплелась дальше. Ещё до истечения часа она поняла, что приближается к дому. Она миновала несколько отдаленных строений – одиноких домов, окружённых заросшими полями и плетеными изгородями из веток орешника, которые сдерживали скот. Из дымоходов поднимался дым, смешиваясь с ледяным туманом. Диса шла дальше, её охватило необъяснимое чувство беспокойства…

…среди горящих обломков Храфнхауга бледные и окровавленные гёты переплетаются с бородатыми данами и темноглазыми шведами, их рваные плащи-нарамники украшены крестом Пригвождённого Бога.

Диса ускорила шаг из-за внезапно нахлынувшего отчаяния. Охотничьи тропы переходили в изрытую колеями и единственную дорогу в Храфнхауг – достаточно широкую, чтобы вместить повозки, хотя сейчас она заросла по краям. Насколько Диса знала, ни один принц или король не претендовал на этот уголок Гётландии, а если и претендовал, то не посещал. Конечно, много лет этим помышляли норвежцы, как и горстка предприимчивых шведов. Один даже добрался до бухты под названием Рог в устье реки Хведрунг, где заложил фундамент для города. Поскольку гёты провозгласили Рог своей южной границей, это вторжение не могло пройти бесследно. Флоки рассказывал эту историю лучше всех, потому что был умён и наделён присущей скальдам

любовью к драматизму. Он разыгрывал роли обиженных гётов, возглавляемых старым вождем по имени Хуглейкр, который явился в бухту, сжёг злополучный форт шведа дотла, а его создателя отправил домой по частям. Это – по словам Флоки – было делом рук Человека в плаще.

– Хотя норвежцы и их союзники даны по-прежнему совершают набеги на Гётландию и грабят наш народ, – говорил он, почтительно кивая Сигрун и Дисе в память о матери последней, – с тех пор ни один проклятый швед не осмеливался переступить через Рог.

И Диса надеялась, что так будет ещё много лет.